уверял всех Гортон-младший — это восходящая звезда, гений. Зачем же в таком случае он поступил на это место? Естественно, он может быть хуже, чем кажется, и, кроме того, он недавно женился; однако независимо от этого и несмотря на успех, каким был проект больницы в Бронксе, он явно взволнован, выведен из равновесия. Это случается даже с самыми лучшими — объясняли они себе,— в конце концов нет ничего странного в том, что человек поступает на удобное, хорошо оплачиваемое место. Гай смотрел сверху на бессмысленный хаос крыш и улиц Манхэттена. Это выглядело, как горизонтальная проекция модели, могущей быть примером того, как не нужно проектировать города. Он повернулся, и Мэнуоринг, смутившийся, как ученик, опустил взгляд.
Все утро он корпел над проектом, к которому приступил несколько дней назад. Можете не торопиться, сказали ему. Он должен был просто удовлетворить пожелания клиента и подписать проект своей фамилией. Речь шла об универмаге для богатого небольшого городка в Уэстче-стере. Клиент хотел, чтобы здание походило на старинную барскую усадьбу, в том же стиле, впрочем, что и весь городок, но чтобы оно вместе с тем было очень современным. И специально просил, чтобы этот проект поручили мистеру Хейнсу. Гай, приспосабливая свои возможности к уровню заказа, мог без труда нарисовать это карикатурное, по его убеждению, здание, но требования, Предъявляемые К универмагу, диктовали определенную функциональную направленность и усложняли дело. Все утро он стирал резинкой неудачные рисунки и ежеминутно снопа затачивал карандаши, рассчитывая, что еще четыре-пять дней и где-то в середине следующей недели он сможет показать клиенту первый эскиз.
— Чарльз Бруно обещал быть сегодня вечером,— крикнула Энн из кухни, когда днем Гай пришел домой.
— Что? — спросил он.
— Может, я плохо запомнила фамилию? Тот молодой человек, который был на пашей свадьбе.— Энн резала на кухонной доске зеленый лук.
— Ты его пригласила?
— Насколько я поняла, он узнал, что сегодня у нас прием, и позвонил, чтобы напроситься,— ответила Энн настолько свободно, что это пробудило в нем ужасное подозрение: неужели она специально подвергала его испытанию? При этой мысли у него мороз пошел по
коже.— Хейзел! Не молоко, моя дорогая, в холодильнике полно сливок.
Гай смотрел на Хейзел, которая поставила кувшинчик со сливками возле блюда с нарезанным сыром.
— Ты недоволен, что придет этот парень? — спросила Энн.
— Нет, но знаешь, Энн, он вовсе не мой друг.— Озабоченный, он подошел к встроенному шкафчику и вытащил ящичек с принадлежностями для чистки обуви. Как сдержать Бруно? Должен же быть какой-то способ. Однако он тщетно ломал себе голову, заранее зная, что тут ничего не придумаешь.
— Я вижу, что ты недоволен,— с улыбкой сказала Энн.
— Я просто считаю его прохвостом,— ответил Гай.
— Никому нельзя отказывать участвовать в новоселье. Это приносит неудачу. Разве ты не слышал об этом суеверии?
Бруно пришел. Глаза у него были налиты кровью. Остальные гости разглядывали дом й расхваливали разные детали, а Бруно вошел в коричнево-зеленую большую гостиную так, словно был здесь уже сто раз. Или словно был у себя, подумал Гай, представляя его всей компании. Бруно, возбужденный, с улыбкой наблюдал за хозяином, едва отвечая на приветствия остальных гостей, хотя — как заметил Гай — несколько человек обращались к нему так, словно откуда-то его знали; здороваясь с миссис Честер Болтинофф из Мэнси-Парк на Лонг-Айленде, Бруно пожимал ей обе руки, как верной союзнице. Гай оцепенел от страха при виде ее искренней дружелюбной улыбки.
— Что слышно? — спросил Бруно, уже с бокалом в руке.
— Все хорошо,— ответил Гай, твердо решив сохранить спокойствие, даже если ему придется анестезировать себя алкоголем. Он уже немного выпил в кухне. Несмотря на это, сам не зная как и когда, он начал пятиться в угол комнаты к крутой винтовой лестнице, ведущей на второй этаж. Только на секунду, говорил он себе, чтобы собраться с мыслями. Он побежал в спальню, сжал воспаленный лоб холодными руками, а потом провел ими по лицу.
— Извини, я еще не закончила посещение всех закоулков,— услышал он голос из глубины комнаты.— Ваш дом меня ошеломил, и мне пришлось для успокоения спрятаться в этом заповеднике девятнадцатого века.
Элен Хейберн, подруга Энн школьных времен на Бермудах,