она была счастлива до того, как с ним познакомилась, и только он своими печалями и сомнениями на короткое время пригасил ее радость жизни. Но он тоже научится этой радости, если они постоянно будут вместе. Он уже ей это говорил, однако не мог решиться повторить эти признания сейчас.
— Что это такое? — спросил он.
Под деревьями парка Чапультепек показалось в этот момент большое округлое здание, все из стекла.
— Оранжерея.
Внутри не было ни единой живой души, даже смотрителя. Пахло свежей разогретой землей. Они прошли по кругу, читая названия растений, которые было невозможно выговорить, таких удивительных, словно их доставили с другой планеты. У Энн было здесь ее любимое растение, за развитием которого, как она говорила, она наблюдала три года, приезжая ежегодно с родителями на летние каникулы.
— Я только название не могу запомнить,— призналась она.
— Зачем оно тебе!
Они пообедали у Санборна имеете с матерью Энн, а потом побродили по магазину, пока не пришла пора послеполуденного сна миссис Фолкнер. Она была стройной энергичной особой, того же роста, что и дочь, и для своего возраста столь же привлекательной. Гай полюбил ее, чувствуя, что и она его полюбила. Сначала он вообразил, что богатые родители Энн будут чинить им препятствия, однако плохие предчувствия не оправдались и со временем Гай избавился от всех опасений. В тот вечер они вчетвером пошли на концерт в «Беллас Артес», а потом па поздний ужин в ресторан «Леди Балтимор» напротив отеля «Ритц».
Фолкнеры сожалели, что Гай не может остаться с ними до конца лета в Акапулько. У отца Энн была торговая фирма, и он собирался здесь, в порту, строить склады.
— Что значат наши склады по сравнению со спортивным клубом в Палм-Бич!—сказала мать Энн.
Гай молчал. Он не мог смотреть на Энн. Он просил ее,чтобы только после его отъезда она сообщила родителям о перемене его решения. Где он будет через неделю? Он мог бы поехать в Чикаго и посвятить несколько месяцев учебе. Свои вещи он сдал в Нью-Йорке в камеру хранения и договорился с домохозяйкой, что вскоре даст ей знать, оставляет ли за собой квартиру или освобождает. Если бы он поехал в Чикаго, то мог бы встретиться с величайшим архитектором Соариненом, а также с Тимом О'Флаэрти, который еще не прославился, но в талант которого он верил. В Чикаго также наверняка нашлась бы какая-нибудь работа. Нью-Йорк без Энн, казалось, слишком его угнетал.
Миссис Фолкнер со смехом дотронулась до его рукава.
— Он бы не улыбался, даже если бы ему поручили строительство второго Нью-Йорка, правда, Гай?
Гай не слушал. Он предложил Энн совместную прогулку после ужина, но она предпочла, чтобы он пришел в их апартаменты в «Ритце», потому что хотела показать ему шелковый халат, который купила в подарок кузине и собиралась завтра отослать по почте. Потом уже., конечно, было поздно для прогулки.
Гай проживал на удалении нескольких кварталов от «Ритца» в отеле «Монте-Карло», большом обшарпанном здании, похожем на бывшую резиденцию какого-то генерала. Широкая подъездная аллея была выложена белой и черной кафельной плиткой, как ванная. В огромном мрачном холле такой же пол. Бар напоминал пещеру, а зал ресторана зиял пустотой. Вокруг патио шли пестрые мраморные ступени, и когда накануне он поднимался по ним в сопровождении гостиничного боя, то видел в открытую дверь и окна нескольких японцев, играющих в карты; какую-то женщину, молящуюся на коленях; людей, пишущих письма или стоящих в праздном безделье, словно они были в заключении в своих номерах. Строгость мрачного здания и какая-то странная, необыкновенная атмосфера отеля понравились ему с первой минуты, хотя Фолкнеры, не исключая Энн, раскритиковали бы его выбор.
В его дешевом угловом номере стояли раскрашенная в розовый и коричневый цвета мебель и. кровать, похожая на опавший пирог. В ванную нужно было входить через холл. Внизу в патио непрерывно журчала вода, а из туалетов время от времени доносился громкий шум.
Возвратившись из «Ритца», Гай положил часы (подарок Энн) на розовый ночной столик, а бумажник и ключи на поцарапанный коричневый письменный стол — так, как каждый вечер делал дома. В прекрасном настроении он растянулся в кровати с мексиканской газетой и английской книгой об архитектуре, купленной днем в местном книжном магазине. После двух попыток он отказался от трудного