почувствовал, как рука Энн дрогнула, чтобы вырваться из пожатия его ладони; заметил, что Боб смущенно смеется, не зная, как реагировать на эти пьяные выдумки; холодный пот выступил у него на лбу. От его спокойствия не осталось и следа. Как он мог питать иллюзии, что сможет вынести общество Бруно, зачем он попытался еще раз?
— Скажи, Гай, скажи ему, что я твой самый близкий друг!
— Да,— подтвердил Гай. Он видел напряженную улыбку Энн, понимал ее молчание. Энн теперь знает все. Она лишь ждет, что он и Бруно через секунду скажут всю правду. Внезапно он почувствовал себя так, как тогда, в пятницу вечером, в кафетерии, когда ему показалось, что он уже все сказал Энн. Но он еще этого не сделал, и Бруно снова его преследовал и загонял в ловушку. Ему казалось, что это последняя пытка, которую он должен выдержать для отсрочки катастрофы.
— Да, да, я. сумасшедший! -заорал Бруно Элен, которая в ужасе отодвинулась от него на противоположный край скамьи. Я такой сумасшедший, который может править всем миром! Если кто-то не верит, убедится на собственной шкуре! - Он смеялся, заходился от смеха, как в тумане видя окружающие его ошеломленные лица глупых, ничего не понимающих людей, которых он обманул и заставил смеяться вместе с ним.— Обезьяны! — радостно крикнул он.
— Что это за субъект? — тихо спросил Боб.
— Гай и я супермены! — заявил Бруно.
— Вы суперпьяница,— заметила.Элен.
— Нет! Ложь! — заорал он, пытаясь встать, но опустился на одно колено.
— Чарльз, прошу вас, успокойтесь! — с улыбкой сказала Энн, и Бруно тоже улыбнулся ей.
— Пусть она возьмет назад свои слова обо мне,— потребовал он.
— О чем он болтает? — спросила Элен.— Может, они вдвоем провернули что-то... на бирже?
— На бирже, черт меня...— Бруно осекся, потому что биржа ассоциировалась у него с отцом.— И-и-и-ху-у-у! Я техасец! Ты катался когда-нибудь на карусели в Мет-
калфе, Гай?
Ноги под Гаем дрогнули, но он овладел собой, невстал и даже не посмотрел на Бруно.
— Ну, хорошо,— сказал Бруно.— Сиди тихо, но должен тебе сказать, что я в тебе разочарован. Сильно разочарован.— Бруно потряс пустой флягой и бросил ее
в воду.
— Смотрите, он плачет! — воскликнула Элен. Бруно встал и вышел из кокпита на палубу. Он почувствовал, что должен уйти куда-нибудь подальше от этих людей, даже от Хейнса.
— Куда он идет? — спросила Энн.
— Пусть идет, куда хочет,— пробормотал Гай, пытаясь закурить сигарету.
Внезапно они услышали плеск, и Гай мгновенно понял, что Бруно упал за борт. Прежде чем кто-либо успел вымолвить слово, он выбежал из кокпита.
Мчась в сторону кормы, он на ходу пытался сбросить куртку. Кто-то сзади схватил его за руку. Гай обернулся и ударил Боба кулаком в лицо. Прыгнул с палубы в море. Голоса, покачивание — все прекратилось, и несколько мгновений его окружала гробовая тишина, пока тело снова не вынырнуло на поверхность. Медленными движениями он снял куртку, словно не ледяная вода, а боль парализовала его. Волна подняла его высоко, и он сверху увидел голову Бруно — словно замшелый полузатопленный камень — невероятно далеко.
— Ты его не догонишь! — донесся до него голос Боба, тут же заглушенный волной, которая ударила Гая сбоку в ухо.
— Гай! — крикнул Бруно, и это прозвучало, как предсмертный стон.
Гай выругался. Он его спасет. Через секунду его снова подняло вверх.
— Бруно! — Однако он уже нигде не видел Бруно.
— Там, там, Гай! — Энн, стоя на корме яхты, показывала ему пальцем направление.
Гай не видел Бруно, но плыл к месту, где раньше заметил его голову. Там он нырнул, вслепую, с вытянутыми вперед руками. Вода тормозила его движения. Как в кошмарном сне, подумал он. Как тогда, когда он удирал через сад в сторону стены. Он вынырнул и хотел набрать воздуху в легкие, но накатившаяся волна плеснула ему в лицо и он глотнул много воды. «Индия» была дальше, чем он думал, и сейчас совершала поворот. Конечно, все это дело совершенно их не интересует!
— Бруно!
Может, там, за одной из вздыбившихся стен воды? Он бросился вперед, но тут же понял, что окончательно потерял ориентацию. Сильная волна ударила его сбоку в висок. Он проклинал все это огромное злобное море. Где мой друг, где мой брат?
Он еще раз нырнул, как можно глубже, вытягиваясь во весь рост, ища вокруг себя. Но теперь уже не было ничего, кроме безмолвной