— С доверчивой улыбкой он повернулся к Элен и Бобу..
Элен выразила сожаление, вечер у нее уже занят. Гай, закрывая автомобиль, смотрел, как она, меняя туфли, опиралась на руку Бруно. Чарльз подал Энн сумку с пивом таким жестом, словно прощался со всей компанией. Элен удивленно вскинула светлые брови:
— А вы с нами не поплывете?
— Я не одет соответствующим образом,— неубедительно ответил Бруно.
— Ничего, у нас на «Индии» много непромокаемых плащей,— сказала Энн.
Им пришлось взять на причале лодку. Гай и Бруно вежливо спорили, кто должен грести; в конце концов Элен примирила их, предложив, чтобы гребли оба. Гай сел перед Бруно, который старался копировать его размашистые энергичные взмахи веслами. По мере приближения к «Индии» возрастало странное возбуждение Бруно. Ветер дважды сдул у него с головы шляпу, в конце концом Чарльз встал и театральным жестом швырнул ее в море.
- Я вообще не переношу шляп,— заявил он, глядя на Хейнса.
Он не хотел надеть плащ, хотя водяные брызги перелетали через кокпит. Мри таком порывистом ветре они не могли ставить паруса, поэтому «Индия» вошла в пролив на моторе, с Бобом у руля.
— Гай, твое здоровье! — крикнул Бруно. Гай уже при встрече заметил, что Бруно запинается и неразборчиво произносит слова, теперь язык у него заплетался еще больше.— Поздравляю, воздаю почести! — Неожиданно он вытащил из кармана плоскую серебряную флягу, украшенную орнаментом из цветов и фруктов, и подал ее Энн. Он двигался, как могучая, но неуклюжая машина, которая не может войти в нужный ритм.— «Наполеон». Пять звездочек.
Энн отказалась, но Элен, уже чуть замерзшая, охотно выпила, а Боб последовал ее примеру. Гай под брезентовым полотнищем сжимал руку Энн, стараясь ни о чем не думать — ни о Бруно, ни о мосте, ни о море. Он не мог смотреть на Элен, которая кокетничала с Бруно, а также на вежливую, но озабоченную улыбку Боба, повернувшегося лицом к рулю.
— Кто знает песню «Туман, туман росой выпадает»? — спросил Бруно, стряхивая капли воды с рукава. Глоток коньяка переполнил чашу, и Чарльз уже сейчас был заметно пьян. Его удивляло, что никто не хочет пить такой прекрасный коньяк и петь. Элен сказала, что песня, которую он предлагает, мрачная. Но Бруно хотелось петь и кричать, безразлично что. Ведь это исключительный случай, что они собрались в таком кругу,— он и Гай, и Энн, и их друзья. Он повернулся и окинул взглядом лица окружающих его людей, удаляющийся берег, тонкую линию горизонта, которая то появлялась, то исчезала за холмами волн. Попытался посмотреть на полощущийся вверху вымпел, но вид раскачивающейся мачты вызвал у него головокружение.
— В один прекрасный день Гай и я облетим вокруг света в ракете из пластика и перевяжем Землю светящейся ленточкой! — крикнул он, но никто не обращал на него внимания.
Элен, энергично жестикулируя, говорила что-то Энн, а Гай объяснял Бобу какие-то технические особенности мотора. Бруно заметил, что морщины у него на лбу углубились, а у глаз очень грустное выражение. Он дернул его за рукав:
— Гай, неужели ты не понимаешь, какой сегодня исключительный день? Почему ты такой серьезный?
Элен начала говорить, что Гай всегда очень серьезен, но Бруно не дал ей возможности высказаться, крича, что она вообще не знает, какой в самом деле необыкновенный человек Гай и почему. С благодарностью ответил на улыбку, с какой Энн приняла этот гимн в честь ее мужа, и снова достал серебряную флягу. Однако Энн и Гай отказались и на этот раз.
— Я купил этот коньяк специально для тебя, Гай, думал, он тебе нравится,— обиженно сказал Бруно.
— Доставь ему удовольствие, Гай, выпей глоток,— обратилась к мужу Энн.
Гай исполнил ее просьбу.
— Тост в твою честь, Гай, в честь гения, моего друга и компаньона! — воскликнул Бруно.— Гай гениален, вы это понимаете? — Он посмотрел на них; внезапно они ему показались бандой глупцов и он хотел сказать им это прямо в лицо.
— Конечно! — вежливо согласился Боб.
— Вы его старый друг, поэтому тоже выпейте в его честь,— заявил Бруно, поднося флягу.
— Спасибо! Да, я его старый друг, один из самых старых.
— Давно? — вызывающе спросил Бруно. Боб с улыбкой посмотрел на друга.
— Наверное, уже лет десять, правда? Бруно нахмурил брови.
— Я его знаю с рождения, вечность,— сказал он тихо, угрожающим тоном.— Спросите у него, пусть он подтвердит.
Гай