почти ничего о нем не знаю.
Бруно несмело улыбнулся. Он был доволен собой: он хорошо играет свою роль. Впервые он позволил себе оставить на кровати вырезки, поскольку теперь уже был полностью уверен, что они оба — он и Гай — в безопасности. Даже если пятнадцать минут он будет говорить исключительно о своем знакомом по путешествию, мать через пять минут все равно о нем забудет. Впрочем, это и так не имеет значения.
— Прочитала? — спросил он, показывая на кровать.
— Нет, не все. Сколько ты сегодня выпил?
— Один бокал виски.
— Мой нос говорит мне, что два.
— Ты права, мама, два.
— Любимый, ты не мог бы отказаться от выпивки с самого утра? Это пагубная привычка. Я видела столько алкоголиков...
— Алкоголик — отвратительное слово.— Бруно медленно кружил по комнате.— С тех пор как я стал чуточку больше пить, я себя лучше чувствую. Ты сама заметила, что у меня лучше настроение и аппетит. Шотландское виски — это здоровый напиток. Некоторым людям оно очень полезно.
— Вчера вечером ты выпил слишком много, и бабушка это знает. Неужели ты воображаешь, что она этого не видит?
— О вчерашнем вечере лучше не будем вспоминать.— Он кисло улыбнулся и махнул рукой.
— Сейчас придет Сэмми. Может, ты оденешься и посудишь нам на корте?
— Меня тошнит при одном виде Сэмми.
Элси направилась к двери, веселая, словно не слышала его невежливого ответа.
— Обещай мне, что в любом случае ты сегодня ненадолго выйдешь на солнце!
Бруно кивнул и облизал сухие губы. Прежде чем закрыть дверь, она еще раз улыбнулась сыну, но тот не ответил на улыбку, поскольку внезапно ему показалось, что какая-то черная крышка захлопнулась над ним, что он должен удирать от чего-то, пока еще не поздно. Бруно должен увидеться с Хейнсом, пока еще не поздно! Должен избавиться от отца, пока еще не поздно! Должен действовать! Он не выдержит в доме бабушки, меблированном так же, как дом родителей,— в стиле Людовика XV. Везде эти Людовики! Но Чарльз не знал, где предпочел бы оказаться. Он всегда чувствовал себя несчастным, когда надолго расставался с матерью. Бруно прикусил нижнюю губу и наморщил лоб, но его маленькие серые глазки смотрели прямо перед собой без всякого выражения. Почему она сказала, что он не должен пить с самого утра? Именно утром алкоголь был ему нужен Польше всего. Молодой человек лениво пожал плечами. Почему он чувствует сеПя скверно? Чарльз сел на кровать среди разПросанных вырезок. Уходила одна неделя за другой, а глупая полиция не напала на его след; у них вообще не было никаких доказательств, кроме следов подошв, но туфли он давно выПросил в мусорный ящик. Тот вечер с Уилсоном в отеле в Сан-Франциско просто манная кашка по сравнению с развлечением, какое Бруно организовал бы, если бы мог отметить свой успех в обществе Хейнса. Идеальное преступление! Разве смог бы кто-нибудь другой совершить это на маленьком островке, кишащем людьми?
Не раз Чарльз читал в газетах о сумасшедших, которые убивают, «чтобы убедиться, что при этом чувствуешь», а потом не могут сказать человеку ничего интереснее, чем безнадежное: «Это было не так приятно, как я ожидал». Если бы у него взяли интервью, он бы сказал: «Чудесное чувство! Его ни с чем нельзя сравнить!» «Могли бы вы сделать это еще раз, мистер Бруно?» «Конечно, мог бы»,— подумав, ответит он, осторожно, как путешественник, у которого спрашивают, готов ли тот провести еще
одну зиму среди льдов на полюсе. «Не могли бы вы нам рассказать что-нибудь о своих впечатлениях?» Бруно наклонил бы к себе микрофон, поднял глаза вверх и долго держал бы в напряжении мир, ожидающий его слов. Что я тогда чувствовал? Нет, это невозможно выразить, это что-то настолько исключительное, что его нельзя ни с чем сравнить! Прошу не забывать, что эта женщина была испорчена до мозга костей. Словно я убил крысу; вся разница в том, что это была не крыса, а женщина, и поэтому мир считает мой поступок преступлением. Даже тепло, которое излучало ее тело, вызывало у меня отвращение, и я помню, как подумал, что до того как я разожму пальцы, сжатые на ее шее, источник этого тепла погаснет, а когда я уйду, тело остынет, станет холодным и отталкивающим и тем самым еще более аутентичным, ибо эта женщина и в реальной жизни была такой». «Отталкивающей, мистер Бруно?» «Да, отталкивающей, отвратительной». «Считаете ли вы,