как всегда в этом постоянно повторяющемся сне, когда он напрягал все силы. Он прижимал Бруно коленями к полу и душил его, но Бруно по-прежнему саркастически ему улыбался, словно ничего не чувствовал.
— Это ты сам,— наконец сказал Бруно.
Гай проснулся вспотевший, с тяжелой головой. Он сел в кровати и бдительно оглядел свою пустую комнату. Теперь он слышал за окном какой-то липкий влажный шелест, словно змея ползла по цементному дворику и ослизлым телом терлась о стену. Внезапно он узнал в этом звуке шум дождя, серебристого ласкового летнего дождя и, успокоенный, откинулся на подушку. Тихо заплакал. Он представлял себе косые струи дождя, падающие на землю, и ему казалось, что в шуме воды он различает вопрос: «Где весенние растения, ждущие живительную влагу? Где новая жизнь, которая от меня зависит?» «Энн, где зеленые виноградники, которые в мои молодые годы олицетворяли для меня нашу любовь?» — это предложение он написал прошлой ночью на листке, который потом смял и выбросил. Дождь найдет новую жизнь, которая его ждет и от него зависит. Во дворик выливается только избыток живой воды. «Энн, где зеленые виноградники...»
Он лежал с открытыми глазами до тех пор, пока рассвет не притронулся к подоконнику, как пальцы призрака, который проскользнул ночью в комнату. Как Бруно. Тогда Гай встал, зажег лампу и уселся за письменный стол.

Глава XXIX
Гай резко нажал на тормоз, но автомобиль, визжа шинами, мчался прямо на маленького велосипедиста. Раздался жестяной звон падающего велосипеда. Гай выскочил из автомобиля, обежал вокруг него, больно ударившись коленом о передний бампер, схватил ребенка за руки и поднял на ноги.
— Со мной ничего не случилось,— сообщил мальчик.
— С ним действительно ничего не случилось? — подбежала Энн, такая же бледная, как сбитый ребенок.
— Кажется, нет.— Гай зажал переднее колесо велосипеда между колен и выпрямил руль, чувствуя любопытный взгляд мальчика на своих трясущихся руках.
— Спасибо,— сказал мальчик.
Он сел на велосипед и уехал, а Гай смотрел мальчику вслед, словно на его глазах произошло чудо. Он повернулся к Энн и тихо, с дрожащим вздохом, сказал:
— Я уже не могу сегодня вести.
— Хорошо, я поведу,— спокойно согласилась она, но он знал, что на ее лице появилось недоверчивое выражение, когда она от него отвернулась, чтобы сесть в автомобиль на место водителя.
Возвратившись к автомобилю, он попросил прощения у Фолкнеров, которые ответили, что такие вещи иногда случаются с каждым водителем. Гай однако чувствовал в их молчании, за спиной, напряженность и страх. Он видел мальчика, подъезжающего по боковой дороге. Мальчик остановился, чтобы пропустить автомобиль, не Гай свернул прямо на него, словно хотел наехать. Может, он действительно хотел? Дрожащими руками он закурил сигарету. Это просто отсутствие координации движений, которое он много раз замечал у себя за последние две недели: он либо не мог попасть во вращающуюся дверь, либо не мог провести прямую линию под линейку, С ним часто случались минуты такой рассеянности, что он забывал, где находится и что делает. С мрачной решимостью он сказал себе, что сейчас как-никак знает: он едет в автомобиле Энн В Элтон осмотреть новый дом. Дом был уже готов. На прошлой неделе Энн со своей матерью повесили занавески. Сейчас воскресенье, скоро полдень. Энн сказала ему, что вчера получила от его матери приятное письмо, три вышитых фартучка и целую батарею домашних варений и солений для кладовой в новом хозяйстве. Будет ли он способен запомнить все это? Ему казалось, что пока он помнит только об эскизах
больницы в своем кармане, о которых Энн еще не знает. Ему хотелось убежать ото всех и от всего, даже от нее, и погрузиться в работу. Он покосился на Энн, на ее спокойное лицо и нос с горбинкой. Стройные сильные руки ловко вращали руль, когда автомобиль мягко преодолевал поворот. Внезапно он с полной уверенностью понял, что Энн больше любит свой автомобиль, чем его.
— Если кто-нибудь голоден, решайте сейчас,— сказала она.— Когда мы проедем мимо того придорожного магазинчика, то следующего не увидим долго.
Однако никто не был голоден.
— Надеюсь, что по крайней мере раз в год ты будешь меня приглашать на обед,— сказал Фолкнер.— На диких уток или перепелок. Говорят, в этих краях много дичи. А ты хорошо стреляешь, Гай?
Энн свернула на проселочную