люгер — собственность Чарли Бруно. Впрочем, теперь он уже не считал это таким важным; стоило ли по столь ничтожному поводу обременять себя громоздким реквизитом? Что самое страшное, он уже не испытывал чувства враждебности к Бруно.
Несколько мгновений он не мог принять решение, в голове его был сумбур. Конечно, нужно взять люгер, потому что так сказано в плане. Гай положил оружие в карман пальто. Взял лежащие на письменном столе перчатки. Они были фиолетовые, а фланелевый чехол маленького пистолета — цвета лаванды. Внезапно он подумал, что, учитывая гармонию цветов, должен взять свой револьвер, поэтому вернул люгер обратно в нижний ящик, а маленький пистолет сунул в карман. Гай даже не проверил, не упустил ли чего-нибудь из плана, ибо столько раз мысленно его выполнял, что был полностью в себе уверен. Он полил водой из стакана плющ, висящий на стене. Ему пошла бы на пользу чашечка кофе, это бы оживило его, подумал Хейнс. Можно будет выпить кофе на вокзале в Грейт-Нек.
Когда какой-то мужчина в поезде толкнул его в плечо, напряженные расшатанные нервы не выдержали и Гай решил, что сейчас что-то должно произойти. В голове у него промелькнули слова, которые едва не сорвались с губ: «Твердый предмет в моем кармане — это не пистолет. Я никогда не считал эту игрушку оружием. И купил его тоже не поэтому». Он тут же вздохнул свободнее, зная, что воспользуется этим предметом, чтобы убить. Он такой же, как Бруно. Время от времени Хейнс осознавал это, но трусливо не хотел в этом признаться. Бруно похож на него. За что другое ему понравился бы Бруно? Или даже полюбился ему. Бруно проло-
жил ему путь, дюйм за дюймом, и все пройдет гладко, потому что Бруно всегда все удается. Механизм мира специально создан для таких людей, как Бруно.
Когда он сошел с поезда, моросил дождь. Хейнс пошел прямо к колонне автобусов, в соответствии с указаниями Бруно. В открытое окно втекал воздух, более холодный, чем нью-йоркский, и свежий, как в деревне. Автобус оставил позади освещенный центр поселка и ехал по более темной дороге, по обе стороны которой стояли одно- и двухэтажные дома. Гай вспомнил, что не выпил на вокзале кофе. Невыполнение предусмотренного пункта программы так его раздосадовало, что ему захотелось выйти из автобуса и вернуться. Эта чашечка кофе могла бы решить все. Даже его судьбу! Однако Хейнс сошел только на Грант-стрит, а сознание того, что он на правильном пути, вернуло ему хорошее самочувствие.
Проселочная дорога была влажной и пружинила под ногами. Гай увидел молодую девушку, взбегающую на крыльцо одного из домов, а звук закрывающейся за ней двери показался ему привычным и успокаивающим. Он различил незастроенный участок, одинокое дерево и на дальнем плане с левой стороны — темную линию леса. Уличный фонарь, фигурирующий на всех схемах Бруно, был окружен плотным золотисто-голубым нимбом. Навстречу медленно приближался автомобиль, фары пританцовывали на ухабах и блестели, как глаза хищного зверя. Гай подождал, пока автомобиль проедет мимо.
Внезапно, слоимо поднялся занавес, передним появился знакомый пейзаж на мерном плане» длинная, семи футов высотой, белая оштукатуренная стена, из-за которой там и сям выглядывали темные ветки черешни; дальше белел треугольный торец, дома. Собачья конура. Гай перешел на противоположную сторону дороги. Вдалеке он услышал хруст гравия и медленные шаги. Подождал в тени северной стены, чтобы увидеть, кто идет: это был полисмен с дубинкой в сплетенных за спиной пальцах рук. Гай с удивлением отметил, что вовсе не испугался. Может, даже меньше, чем если бы это был какой-то человек в штатском. Когда тот удалился, Гай сделал еще несколько шагов вдоль стены, подпрыгнул и ухватился за венчающий ее карниз. Сел сверху, обхватив стену ногами. Почти прямо иод собой он увидел более светлый контур ящика для молока, который Бруно, как ему было известно, специально туда принес. Гай вытянул шею и из-за веток черешни посмотрел на дом. Различил два из пяти больших окон на первом этаже и часть прямоуголь-
ного, вытянутого в его направлении бассейна. Нигде никаких огней. Он спрыгнул со стены.Теперь Хейнс видел самую нижнюю из шести белых ступенек перед кухонным входом и нежную дымку лишенного соцветий дикого кизила, окружающего дом. Он справедливо подозревал, разглядывая рисунки Бруно, что дом слишком мал для