только пшик, громко сказал он.— Шпик меня выдал бы.
— Верно, согласился Оуэн.— Подлый вонючий шпик.— И он с облегчением расхохотался.
Гай угрюмо смотрел в пространство. Он искал твердую почву под ногами, чтобы дойти до чего-то, что в проблеске света увидел перед собой вдали. Значит, прежде всего необходимо различать кодекс законов и общество. Общество — это такие люди, как он, Оуэн,
Брилхарт, которым не разрешается никого лишать жизни. А представители закона могут принимать решение О жизни или смерти личности, им разрешается.
— И все же закон мы считаем выражением воли общества. Это неверно. Впочем, возможно, верно, если мы понимаем общество, как толпу,— добавил он, вспоминая, что каждый раз, когда нужно принять конкретное решение, он отступает в последний момент и, чтобы получить уверенность, запутывает и усложняет дело.
— Что? — пробормотал Оуэн. Голову он прислонил к подушке кресла, растрепанные черные волосы падали ему на лоб, глаза были полуприкрыты.
— Нет, толпа может только линчевать убийцу, но закон именно это и запрещает.
— Я никогда не был сторонником линча,— сказал Оуэн.— Впрочем, этого не бывает на самом деле, так говорят только для того, чтобы очернить Юг.
— Я имею в виду, что если ни один человек не имеет права убивать другого, то обществу тоже нельзя никого лишать жизни. Кодекс законов — это свод правил, передаваемых из поколения в поколение, и никому не разрешается ничего изменить в нем, не разрешается нарушать эти законы. Но ведь законы касаются человеческих существ, таких, как ты и я. Я в особой ситуации, пока что я говорю только о своем случае. Это логично. Знаешь что, Оуэн? Логику не всегда молено применить, когда речь идет о людях. Другое дело, когда проектируют какое-то здание — тогда материал, которым ты воспользуешься, ведет себя в соответствии с логическим предвидением, но...
Все его рассуждения снова растаяли в тумане. Он не находил следующего слова, поскольку его мысль остановилась, натолкнулась на глухую стену. Он говорил громко и ясно, но знал, что Оуэн его не слышит, хотя теперь старается слушать. Правда, только что, пять минут назад, Оуэн был совершенно равнодушен к проблеме его вины.— Интересно, что такое, собственно, суд присяжных? — снова продолжил Гай.
— Что ты имеешь в виду?
— Это просто двенадцать человек или воплощение закона? . Интересный вопрос. Очень интересный! — Он налил остаток виски в свой бокал и выпил.— Но, очевидно, не для тебя, Оуэн. Скажи мне, что тебя интересует?
Оуэн сидел безмолвный и неподвижный.
— Значит, тебя ничего не интересует, да? — Гай бросил взгляд на большие коричневые ботинки Оуэна на ковре, неуклюже повернутые носами внутрь, крепко опирающиеся на каблуки. Внезапно ему показалось, что в их бесстыдной тяжелой неподвижности выражается суть человеческой глупости. Он мгновенно сосредоточил на этих ботинках давнюю злость — на покорную глупость всех тех, кто мешал ему в работе и личных делах. Не успев осознать, что он делает, он со злостью пнул один из этих башмаков. Однако Оуэн даже не вздрогнул. Работа, подумал Гай. Я должен вернуться к своей работе. Все эти дела я обдумаю позже, прежде всего я должен заняться работой, которая меня ждет.
Он взглянул на часы. Десять минут первого. Он не хотел ночевать в этом номере. Подумал, не успеет ли на какой-нибудь самолет. Нужно еще сегодня ночью каким-то образом уехать из Хьюстона. Если не самолетом, то поездом.
Он потряс Оуэна за плечо.
— Проснись, Оуэн.
Оуэн пробормотал какой-то вопрос.
— Возвращайся домой, Оуэн, там ты лучше выспишься!
Оуэн выпрямился и внезапно совершенно отчдаливо сказал:
— В этом я сомневаюсь.
Гай взял пальто, лежащее на кровати, и огляделся вокруг, не оставил ли чего, но ведь он с собой ничего не привез. Ему пришла в голову мысль позвонить в аэропорт и узнать о ночных рейсах.
— Где здесь туалет? спросил Оуэн.— Меня немного тошнит.
Гай тем временем не мог найти телефон. Он заметил возле ночного столика шнур, исчезающий под кроватью. Телефон стоял на полу, и трубка была снята с рычагов. Аппарат не мог упасть со столика случайно, потому что обе его части были аккуратно поставлены в ногах кровати, а Трубка лежала повернутая к креслу, на котором сидел Оуэн. Гай медленно придвинул к себе аппарат.
— Ой, где здесь туалет? — простонал Оуэн, открывая дверцу встроенного