снял брюки. Что с ним происходит? Ведь это не хорошо известный ему тремор. Он слишком слаб для этого. Руки у него бессильные, одеревеневшие. Он поднял кисти рук, пальцы были сведены судорогой. Он не мог выпрямить их.— Мама, что-то случилось с моими руками. Смотри, что это?
— Выпей это!
Бруно слышал, как бутылка звенит о край бокала. У него не было терпения дольше ждать. Он побрел в холл и, согнувшись от страха, смотрел на свои парализованные скрюченные пальцы. Два пальца, указательный и средний, были сжаты так, что почти касались ладони.
— Любимый, надень халат! — шепнула мать.
— Вызови врача! — Халат! Как она может думать о таких мелочах! Разве важно, что он голый, если он умирает.— Мама, не разрешай, чтобы меня забрали в больницу! — Он тянул ее за. рукав, пока она стояла у телефона.— Не впускай никого! Запри дверь! Ты не знаешь, что они со мной сделают.— Он говорил быстро, доверительно, спешил, пока паралич не обездвижит его окончательно. Он уже понял, что это за болезнь.— Они наденут на меня смирительную рубашку, как на сумасшедшего, и не дадут ни капельки алкоголя; это бы меня добило.
— Доктор Паркер? Говорит Элси Бруно. Не могли бы порекомендовать какого-нибудь врача по соседству с нами?
Бруно заорал:
— Какого врача можно найти в этой дыре в Коннектикуте? — Он выдавил из себя: — М-ма...— Он не мог говорить, не мог шевельнуть языком. Поражение голосовых связок! — А-а-а! — Он выл, сбрасывая куртку, которую мать пыталась на него надеть. Пусть этот Герберт глазеет, если ему охота, безразлично!
— Чарльз!
Судорожно сжатыми пальцами он показал на. свой онемевший рот. Добрел до зеркала. Увидел белое лицо, плоское вокруг рта, словно кто-то ударил по нему доской, с ужасно искривленными губами и оскаленными зубами. А руки! Он не сможет держать бокал или закурить сигарету. Не сможет вести автомобиль. Не сможет даже самостоятельно сходить в туалет!
— Выпей это!
Да, алкоголь, алкоголь. Бруно старался сделать глоток одеревеневшим ртом. Напиток обжег лицо, потек по груди. Жестом он потребовал еще. Попытался напомнить матери, чтобы заперла входную дверь. Боже всемогущий, если это пройдет, он будет благодарен до самой смерти. Он не сопротивлялся, когда Герберт с матерью укладывали его в кровать.
— Ска...скажи,— бормотал он. Дернув мать за халат, он едва не потащил ее за собой на кровать.— Н-н-не давай...— запинался он. Она обещала не отдавать его в больницу и заверила, что запрет все двери.
Джерард, подумал Бруно, Джерард все время за ним следит, он не успокоится, пока его не схватит. Не только Джерард — целый легион шпиков проверяет, разнюхивает, допрашивает людей, выстукивает на пишущей машинке рапорты, возится, бегает туда-сюда, приносит разные предметы. Теперь из Санта-Фе. В один прекрасный день Джерард из этих кусочков сложит головоломку в единое целое. В один прекрасный день Джерард придет и застанет его таким же беззащитным, как в эту минуту, и если он тогда его спросит, то все узнает. Бруно скажет ему, что кого-то убил. Они убивают тех, которые кого-то убили. Может, ему не удастся выкрутиться. Он посмотрел на колпак светильника посреди потолка и вспомнил круглую хромированную пробку умывальника у бабушки в Лос-Анджелесе. Откуда ему сейчас пришла в голову эта пробка?
Укол шприца внезапно вернул ему сознание.Молодой нервный врач разговаривал с матерью в противоположном конце затемненной комнаты. Бруно чувствовал себя лучше. Теперь его уже не заберут в больницу. Все и порядке. Он зря так паниковал. Осторожно, под прикрытием одеяла, он посмотрел на пальцы, которые уже нормально сгибались и выпрямлялись по его воле.
— Гай! — шепнул он. Язык еще плохо слушался его, во шевелился во рту. Врач вышел.
— Мама, я не хочу ехать в Европу,— сказал он усталым голосом, когда мать приблизилась.
— Хорошо, сынок, мы не яоедем.— Она села возле него, и Бруно сразу стало лучше.
— Но врач не сказал, что мне нельзя путешествовать, да? — Словно он послушался бы врача, если бы захотел путешествовать! Чего еще он боится? Ничего, даже второго приступа, такого, как сегодня утром. Он притронулся к рукаву материнского халата, но вспомнил, что вече-
ом придет на ужин Ратледж Овербек, и, разочарованый, опустил руку. Он был уверен, что у матери с ним оман. Она слишком часто бывала в его мастерской
в Силвер-Спрингс,