ветром.
— Значит, после той первой встречи с моим мужем вы поехали дальше, в Санта-Фе? — спросила она, почти выдавила из себя, стоя в кухне.
— Угу,— издали пробормотал Бруно, снова погрузившийся в большое зеленое кресло.
Ложка с громким звоном упала на пол, выскользнув из ее руки. Странно, как равнодушно воспринимает Чарльз все вопросы, независимо от их содержания. Ничто не может его потрясти. Эта его черта, вместо того чтобы облегчить разговор, раздражала Энн, сбивала ее с толку.
— Вы были когда-нибудь в Меткалфе? — Она слышала свой собственный голос, кричащий сквозь стену, отделяющую ее от комнаты.
— Нет, но очень хотел бы познакомиться с этим городом. А вы там были?
Он пил кофе, стоя у камина. Энн сидела на диванчике, откинув назад голову, так что обнаженная над маленьким сборчатым воротничком шея была самым светлым пятном во всей фигуре. Гай когда-то сказал: «Энн — это мой мир», вспомнил Бруно. Если бы он ее тоже задушил, он и Хейнс были бы наконец по-настоящему вместе. Он наморщил лоб, пораженный этой невольной мыслью, и рассмеялся, переминаясь с ноги на ногу.
— Что вас так развеселило?
— Мне неожиданно пришло и голову кое-что смешное. У Гая есть любимая теория о двойственности всего на свете. Вы понимаете? Негатив и позитив всегда рядом. Каждое решение можно поставить под сомнение каким-нибудь противоположиным аргументом.— Он осознал, что шумно дышит, с трудом хватая воздух.
— Вы имеете в виду две стороны медали?
— Нет-нет, это было бы слишком упрощенно! — Женщины действительно бывают очень примитивны! — Речь идет о чувствах. Все неоднозначно. В каждом есть два разных человека. У каждого также имеется где-то на свете кто-то, являющийся его противоположностью и подстерегающий его у какой-то ловушки, словно невидимая, скрытая частица его индивидуальности.— Со странным удовольствием повторял он эти фразы, хотя они были ему неприятны, когда он услышал их впервые, поскольку Гай говорил, что этот, другой, человек являет-
ся смертельным врагом первого, причем имел в виду его и себя.Энн медленно подняла голову со спинки диванчика. Гай никогда не говорил ей об этой своей теории, но звучала она правдоподобно, будучи в его стиле. То анонимное письмо прошлой весной... Его написал Чарльз. Гай его имел в виду, говоря о ловушке. В кругу знакомых не было другого человека, на которого Гай реагировал бы так резко, как на него. Чарльз — соединение противоположных чувств: экзальтированного обожания и ненависти.
— Это необязательно должно касаться абсолютного зла и абсолютного добра,— продолжил Бруно,— но в таком сопоставлении наиболее четко видна двойственность, особенно в поступках. Мне это напоминает, что я должен рассказать вашему мужу о моем приключении с нищим. Я давно решил, что когда получу деньги, дам тысячу долларов нищему. Я сделал это! Думаете, он поблагодарил? Я потратил полчаса, чтобы убедить его, что банкноты настоящие. Мне пришлось вместе с ним пойти в банк и разменять их на более мелкие. Тогда он поверил, но относился ко мне, как к сумасшедшему.— Бруно опустил взгляд и покачал головой. Он надеялся, что для него это станет памятным событием, а тот мерзавец смотрел на него с такой злостью, когда Бруно вторично встретил его продолжающим нищенствовать на той же самой улице, словно обиделся за то, что Бруно не дал ему еще одну тысячу.— Впрочем, я отклонился от темы, мы говорили о...
— О добре и зле,— подсказала Энн. Теперь она смотрела на Чарльза с отвращением. Она уже понимала, какие чувства пробуждает он в ее муже, но не могла понять, почему Гай, несмотря на это, все еще его терпит.
— Ага, о том, что противоположные черты отчетливее всего проявляются в поступках. Например, убийцы. Гай говорит, что даже самые суровые приговоры суда не могут ничего исправить. У каждого человека есть в душе высший суд, и он сам себя достаточно наказывает. Гай видит в человеке целый мир! — Он рассмеялся, уже такой пьяный, что не видел лица Энн; но он хотел сказать ей все, о чем Гай когда-либо с ним разговаривал,— все, кроме общей тайны, которую он не мог ей выдать,
— Но ведь есть бессовестные люди, и они сами себя не наказывают, верно? — спросила Энн.
Бруно смотрел в потолок.
— Верно,— подтвердил он.— Есть люди такие тупые или такие злые, что у них нет совести. Тупые люди позволяют полиции схватить себя. Но возьмем,