поддержать разговор.
— Я выбросил эту фотографию из спальни матери,— ответил Бруно, делая ударения на двух последних словах.— Отец сам поставил туда свой портрет. Мать любит Капитана не больше, чем я. Капитан! Я бы его иначе назвал!
— А что отцу, собственно, от вас нужно?
— От меня и от матери. Он просто не такой, как мы, не такой, как все люди. Он никого не любит. Ничего не любит, кроме денег. Он стольких людей ободрал как липку, что сколотил приличный капитал. Но сейчас его мучат угрызения совести, это точно. Поэтому он хочет, чтобы я работал в его фирме, чтобы точно так же обдирал людей как липку и чтобы чувствовал себя таким же подлым, как он.— Бруно сжал кулаки и губы и прикрыл глаза.
У Гая создалось впечатление, что Бруно сейчас расплачется, но опухшие веки снова поднялись, а на уста вернулась неуверенная улыбка.
— Я навожу на вас скуку, да? Я только хотел объяснить, почему уехал, не дожидаясь матери. Вообще-то я парень веселый, честное слово.
— Вы не можете уйти из дома, если с вас этого достаточно?
Бруно в первый момент словно не понял вопроса, потом спокойно ответил:
— Мог бы, но я не хочу расставаться с матерью.
А мать не хочет расставаться с деньгами, подумал Гай.
— Закурите? — предложил он. Бруно с улыбкой взял сигарету.
— Знаете, в тог день он исчез, впервые за десять лет провел вечер вне дома. Я не имею понятия, куда он мог поехать. Меня охватило такое бешенство, что я бы мог его убить. Он это почувствовал. Вам когда-нибудь хотелось кого-нибудь убить?
— Нет.
— А со мной это случается. Есть такие минуты, когда я мог бы убить отца.— Он опустил взгляд и улыбнулся с отсутствующим видом.— Знаете, какое у моего отца хобби? Ну-ка, попытайтесь угадать!
Гай не испытывал желания угадывать. Внезапно его охватила скука, ему снова захотелось быть одному.
— Он собирает формочки для вырезания песочных пирожных! — выкрикнул Бруно с язвительной усмешкой.— Даю слово! Формочки! У него целая коллекция: пенсильванские, голландские, баварские, английские, французские, множество венгерских, их полным-полно в его комнате. Над письменным столом висят вставленные в рамки формочки для крекеров в виде разных зверушек, знаете, такие, какие покупают для детей, в коробочках. Он написал директору фирмы, и ему прислали целый комплект. В эру машин! — Бруно рассмеялся и покачал головой.
Гай смотрел на него с удивлением. Бруно казался ему намного забавнее, чем его истории.
— Он иногда пользуется ими?
— Что?
— Ну, я спрашиваю, он выпекает песочные пирожные?
Бруно расхохотался. Извиваясь, он стащил пиджак и бросил его на один из чемоданов. Около минуты он был так возбужден, что не мог выдавить из себя ни единого слова, потом внезапно успокоился и сказал:
— Мать всегда его посылает к его любимым формочкам.— Пот покрывал его гладкое лицо, словно тонкий слой оливкового масла. Он с любезной улыбкой наклонился над столом.— Вам понравился ужин?
— Даже очень,— искренне признался Гай.
— Вы когда-нибудь слышали о фирме Бруно с Лонг-Айленда? Она производит разнообразное оборудование и устройства для переменного и постоянного тока.
— Нет, кажется, нет.
— Ну, так откуда вам было слышать... Но фирма приносит большой доход. Вас не интересует сколачивание капитала?
— Не особенно.
— Можно спросить, сколько вам лет?
— Двадцать девять.
— Ах, так? На глазок я бы дал вам больше. А на сколько я выгляжу?
Гай посмотрел на него с вежливым вниманием.
— На двадцать четыре, двадцать пять,- сказал он, желая польстить Бруно, потому что тот казался моложе.
— Вы угадали. Мне двадцать пять. Значит, по вашему мнению, я выгляжу на двадцать пять с этой... этой мерзостью посреди лба? — Он прикусил нижнюю губу. В его глазах блеснуло беспокойство, и внезапно Бруно стыдливо прикрыл ладонью лоб. Он вскочил с места и подошел к зеркалу.— Мне следовало бы чем-то залепить это.
Гай пробормотал какие-то слова утешения, но Бруно не отрывал взгляда от зеркала, удрученно рассматривая свое лицо то под одним, то под другим углом.
— Это не может быть обыкновенный прыщ,— сказал он гнусавым голосом.— Это фурункул. Ненавижу нарывы. Страшная болезнь.
— Ну, не нужно преувеличивать,— рассмеялся Гай,
— Он выскочил в тот вечер, после ссоры с отцом. Растет с каждым часом. Наверняка останется шрам.
— Нет, он бесследно исчезнет.
—