словно она вела в пропасть, и ему пришлось немного подождать, пока
пройдет головокружение. Что будет, если он не увидит в темноте этого человека? Что будет, если тот первым его заметит? «В комнату падает немного света от лампы над парадным крыльцом. Однако кровать стоит в противоположном углу». Гай приоткрыл дверь шире, снова прислушался, поспешно вошел. В комнате царила тишина, большая неясная глыба кровати едва вырисовывалась в темном углу, однако можно было различить более светлое пятно подушки. Он тщательно закрыл за собой дверь: «Сквозняк мог бы ее захлопнуть», и повернулся к постели.
Пистолет уже был в его руке, нацеленный на кровать, которая показалась ему пустой, хотя он напрягал зрение.Хейнс бросил взгляд через правое плечо. Бруно говорил, что окно будет открыто настежь, однако оно было лишь приоткрыто на ширину ладони. Очевидно, из-за дождя. Нахмурив брови, Гай всматривался в темноту. И внезапно вздрогнул, различив контуры головы, лежащей почти у самой стены и слегка повернутой, словно ее обладатель с презрением разглядывал непрошеного гостя. Лицо было темнее волос — белых на фоне белой подушки. Ствол пистолета направлен прямо на это лицо — как и взгляд убийцы.
Нужно выстрелить в грудь. Пистолет послушно переместился в направлении груди. Гай приблизился к кровати и снова оглянулся на окно у себя за спиной. Он не слышал дыхания спящего. Тот вовсе не производил на него впечатления живого существа. Он говорил себе, что именно так должен относиться к Сэмюелю Бруно — как к мишени. А поскольку Гай не знал эту мишень, то все походило на убийство на войне. Ну, сейчас?
— Ха-ха-ха! — донеслось из-за окна.
Гай вздрогнул, дрогнуло и оружие в его руке.Смех долетел издалека — девичий голос, отдаленный, но отчетливый и зычный, как выстрел. Гай облизал губы. Жизнь, пульсирующая в этом смехе, на мгновение смела все, что окружало его в комнате, не оставляя ничего. Пустота медленно заполнялась его собственной фигурой, фигурой человека, пришедшего убить. Это продолжалось мгновение, не дольше одного удара сердца. Жизнь. Молодая женщина, идущая по улице. Вероятно, в обществе молодого мужчины. А здесь мужчина спит в кровати, тоже живой. Нет, об этом нельзя думать. Ты делаешь это ради Энн, помни. Ради Энн и ради собственного блага. Это как убийство на войне, как убийство...
Он нажал на курок. Тихий щелчок. Гай нажал вторично. Тихий щелчок. Все это только иллюзия! Все в воображении, на самом деле ничего нет. Даже его здесь нет. Он еще раз дернул спусковой крючок.
Комната словно с грохотом взорвалась. Гай в ужасе снова надавил пальцем собачку револьвера. И вновь грохот, словно лопнула земная кора.
— Кха-кха,— закашлялась фигура в кровати. Серое лицо оторвалось от подушки, так что контуры головы и плеч обрисовались яснее.
Гай уже был на крыльце; упал. Это привело его в чувство — как падение в конце кошмарного сна.Каким-то чудом шест, на котором была растянута маркиза, оказался у него в руке. Гай стоял на четвереньках. Спрыгнул с веранды и побежал сначала вдоль дома, а потом напрямик через газон к тому месту, где был ящик для молока. Теперь он уже не грезил, отдавая себе отчет в том, что земля прилипает к его подошвам, а руками он бессильно месит воздух, стараясь ускорить бег. Так, значит, это жизнь, подумал он. Так себя чувствует живой человек — живой, как смех, доносящийся из окна. Действительность подобна кошмарному сну, в котором человек обессиленно барахтается без надежды на спасение.
— Эй! — крикнул кто-то. Случилось то, чего он боялся. За ним гнался слуга. Наступал ему на пятки. Кошмар!
— Эй, эй!
Гай остановился за черешней, со сжатыми кулаками, готовый нанести удар. Пег, слуга не наступал ему на пятки; он его видел, хотя тот был далеко. Фигура в светлой пижаме бежала пошатываясь, как полоса дыма, и в безумном беге свернула прямо к нему. Гай стоял, как парализованный, и ждал.
— Эй!
Он ударил кулаком в близкий уже подбородок, и белый призрак рухнул на землю.Гай бросился к стене.Темнота громоздилась вокруг него. Он обогнул какое-то дерево, перепрыгнул через ров, все время двигаясь по прямой. Внезапно очнувшись, увидел землю у самого лица: боль, бьющая из груди, швырнула его ниц. Гай весь дрожал; он понимал, что нужно справиться с этой дрожью, мобилизовав всю энергию для бегства. Однако не мог шевельнуться, хотя знал,