захотел или не смог провести с ним вечер,— как Чарли впадал в меланхолию, становился угрюмым и надолго запоминал свою обиду. Однако об этом никто не знал, кроме матери. Он избегал конфликтов, поскольку отказывать себе в интересных переживаниях ему каким-то странным образом также доставляло удовольствие. Он так долго и тщетно искал смысл жизни, так долго жаждал сделать что-то, что придало бы смысл этой жизни, что в конце концов ему пришлась по вкусу фрустрация , как человеку, постоянно пережинающему любовные разочарования. Он никогда не испытает сладости исполнения своих желаний. Уже заранее, с: самого начала, Бруно был слишком разочарован, чтобы предпринимать, с надеждой и осознанием цели, какие-либо долговременные действия. Несмотря на это, ему всегда хватало энергии, чтобы прожить еще один день. Свободный от страха перед смертью, он считал ее одним из многих приключений, которые его еще ждали; если она застанет его внезапно, во время какого-нибудь рискованного предприятия — тем лучше. Он столкнулся с ней вплотную, когда с завязанными глазами вел по шоссе гоночный автомобиль, выжав до упора педаль газа. Он не услышал пистолетного выстрела, условного сигнала, которым друг должен был его остановить, потому что тогда уже лежал в кювете со сломанным бедром. Иногда жизнь так ужасно
надоедала ему, что Бруно подумывал об эффектном финале самоубийства. Ему никогда не пришло в голову,что бесстрашно противостоять смерти могло быть актом мужества, что это позиция индусских факиров и что самоубийство требует особой, отчаянной смелости. Такой смелостью он всегда обладал. Теперь он немного стыдился, что когда-то допускал мысль о самоубийстве: ему это казалось слишком банальным и легким.
В этот день, когда Бруно ехал в Меткалф, у него была четко очерченная цель. Никогда жизнь не казалась ему такой наполненной, такой реальной; он не чувствовал себя похожим на других людей с того времени, когда в детстве родители взяли его с собой в путешествие в Канаду — тоже по железной дороге. Он воображал, что в Квебеке множество старых замков и он сможет посещать их. Его встретило разочарование — не было ни замков, ни времени искать их, потому что тогда умирала бабушка, мать его отца, и это было единственной причиной всей семейной поездки. После этого разочарования Вруно уже никогда не верил обещаниям путешествий. Вплоть до того дня, когда поехал из Санта-Фе в Меткалф. В Меткалфе он тут же принялся изучать телефонный справочник. Начал с Хейнсов. Их было много, а он не помнил адреса знакомого по поезду. Во всяком случае Бруно не обнаружил ни одной Мириам Хейнс; впрочем, он этого ожидал. Было семь абонентов по фамилии Джойс. Он записал на листке адреса: оказалось, что три телефона находятся в одном и том же доме под номером 1235 на Магнолия-стрит, а один из них принадлежит миссис М. Д. Джойс. Бруно задумчиво облизывал кончиком языка нижнюю губу. Он был уверен, что угадал: это мать Мириам, а дочь могли назвать в ее честь. Нужно осмотреть дом и ближайшую округу. Мириам наверняка не живет в самой фешенебельной части города. Бруно сел в желтое такси, припаркованное у бордюра тротуара.

Глава XII
Было около девяти, долгие летние сумерки резко перешли в ночь. Ряды: маленьких, внешне Довольно хруп ких деревянных домиков были темны, лишь то здесь то там, где кто-то сидел на подвешенном диванчике или на ступеньках веранды, горел свет.
- Я выйду здесь,— сказал Бруно шоферу. Они были на Магнолия-стрит, на углу Колледж-авеню. Номера на этом отрезке начинались с тысячи. Дальше он пошел пешком.
Стоящая на тротуаре маленькая девочка с любопытством на него уставилась.
— Эй! — крикнул он приказным тоном, словно хотел, чтобы она немедленно отсюда исчезла.
— Хелло! — ответила она.
На ближайшей освещенной веранде он увидел обмахивающегося веером толстого мужчину и двух женщин на диванчике-качелях. Либо он пьян сильнее, чем ему кажется, либо ему исключительно повезло — он чувствовал, что это номер 1235. Трудно было подобрать район, более подходящий для Мириам. Если он все же ошибся, то попытается обойти другие адреса. Список лежал у него в кармане. Веер в руке мужчины на веранде напомнил ему, что день жаркий; до сих пор он этого не замечал, потому что сам был разгорячен. Он остановился и закурил