вытащили Бруно на палубу и отвели его в каюту. После их ухода Бруно слез с койки и взял бутылку рома. Сделав пару глотков, свалился на койку и заснул, даже не сняв с себя мокрой одежды.
Спустя какое-то время мать и Элис разбудили его, тормоша за плечо.
— Что случилось? — повторяли они, давясь от смеха.— Что случилось, Чарли?
Он видел их, как в тумане, но их резкие голоса ввинчивались ему в уши. Попытался отодвинуть их, избегая прикосновения пальцев Элис. Он не мог говорить, но знал, что хотел бы сказать. Зачем они пришли в его каюту, если это не Гай прислал их сюда?
— Что такое? Какой Гай? — удивилась мать.
— Убирайтесь отсюда! — заорал он, теперь уже разозлившийся на обеих.
— Но ведь он просто в обмороке! — жалостливо вздохнула мать, словно говорила о тяжелобольном, умирающем в клинике.— Бедный, бедный мальчик!
Бруно мотал головой на подушке, стараясь сбросить мокрый компресс, который положили ему на лоб. Он ненавидел этих женщин, ненавидел Хейнса. Он ради него убил, ради него оставил с носом полицию, слушался его, когда Гай приказал ему сидеть тихо и держаться на расстоянии; ради него он искупался в этой вонючей воде, а Гай не хочет его видеть! Прекрасно развлекается в обществе женщины. Он не испытывает страха, он не в отчаянии, у него просто нет времени для Бруно! Карауля у дома, где Гай жил в Нью-Йорке, он три раза видел ту девушку. Если бы сейчас она попала к нему в руки, он убил бы ее без всякой жалости — так же, как Мириам.
— Чарли, Чарли, успокойся любимый.
Гай снова женится и никогда не найдет для него времени. Погоди, эта, вторая, тоже тебе изменит и обманет тебя, но тогда уже никто над тобой не сжалится! Так, значит, к этой девушке он поехал тогда в Мексику, а не навестить друзей. Ничего удивительного, что он хотел избавиться от Мириам. Однако он ни словечком не обмолвился об этой Энн Фолкнер, когда они разговаривали в поезде. Он меня использовал. Но хочет он того или нет, теперь ему придется убить моего отца. Каждый способен на убийство, хотя Гай, вспомнил он, в это не верит.

Глава XX
— Пойдем, выпьем по рюмочке,— сказал Бруно. Словно из-под земли, он внезапно вырос посреди тротуара.
— Я не хочу с вами разговаривать. Не задаю никаких вопросов, но не хочу с вами встречаться.
— Вы можете спрашивать, о чем вам угодно,— ответил Бруно с несмелой улыбкой. Глаза у него были бдительные.— Тут напротив есть бар, только десять минут!
Гай огляделся вокруг. Бруно у меня в руках, подумал он. Позову полицейского... Или повалю его здесь на землю... Однако он стоял без движения. Заметил, что Бруно держит обе руки в карманах. Вероятно, у него есть пистолет.
— Десять минут,— повторил Бруно, пытаясь разоружить его умоляющей улыбкой.
Несколько последних недоль Бруно не надоедал и вообще не давал о себе знать. Гай тщетно пытался воскресить гнев, который чувствовал в тот снежный вечер, когда решил выдать Бруно полиции. Это был решающий момент. Он капитулировал. Пошел с Бруно в бар на Шестой авеню, и они расположились в уютном боксе в глубине зала.
Теперь улыбка Бруно становилась все шире.
— Чего вы боитесь, Гай?
— Ничего.
— Вы счастливы?
Гай скованно сидел на краешке стула. Напротив меня сидит убийца, думал он. Эти руки задушили Мириам. Почему вы ничего не сказали мне об Энн?
— А почему я должен был о ней говорить?
— Просто мне это было бы интересно. Тогда, в поезде.
— В любом случае, сегодня мы разговариваем последний раз.
— Почему? Я бы хотел жить с вами в дружбе.
— Я намерен отдать вас в руки полиции.
— Почему вы не сделали это сразу, в Меткалфе? — спросил Бруно с едва заметным блеском в глазах, бесстрастным грустным тоном, но с нотками триумфа в голосе. Самое удивительное то, что идентичный вопрос Гай задавал сам себе.
— У меня еще не было уверенности.
— Что я должен сделать? Дать письменные показания?
— И без этого я смогу потребовать, чтобы провели расследование.
— Нет, вы не можете это сделать. У них больше улик против вас, чем против меня.— Бруно пожал плечами.
— О чем вы говорите?
— Обо мне они ничего не знают.
— Узнают от меня,— ответил Гай, внезапно впадая в ярость.
— А если я скажу, что вы меня наняли и заплатили за это? — Бруно наморщил лоб, довольный собой.— Все обстоятельства подтвердили бы мои слова.
—