мир. Он ловко
пробирался между чемоданами, присматриваясь ко всему, как любопытный кот.
— Новехонькая. Еще никогда не встречалась с мячом,— объяснил Бруно, показывая ему ракетку и предлагая попробовать струны.— Мать меня заваливает этими вещами — в надежде, что они отвлекут меня от пивных. Очень хорошо, будет что загнать, если кончатся наличные. Во время путешествия я люблю выпивать. Человек навеселе интенсивнее получает впечатления. Очевидно, вы это заметили?
Официант принес два бокала виски, и Бруно немедленно долил их из собственных запасов.
— Пожалуйста, садитесь, снимите пиджак. Однако оба стояли и не спешили снимать пиджаки.
Несколько неприятных минут они не знали, о чем говорить. Гай сделал глоток чистого — как ему показалось — виски из своего бокала и опустил взгляд на замусоренный пол. У этого Бруно странные ступни... а может, это только странные туфли, узкие, из светло-коричневой кожи, с гладкими удлиненными носками той же формы, что и нижняя челюсть их владельца. Как бы чуточку старомодные. И кроме того, он не такой стройный, как показалось в первую минуту. Длинные ноги очень мускулисты; широкая кость.
— Надеюсь, вы не рассердились за то, что я пришел за вами в вагон-ресторан? — с беспокойством спросил Бруно.
— Нет, что вы.
— Знаете, я себя чувствовал ужасно одиноким. Гай пробормотал, что здесь нет ничего странного, если он путешествует в спальном купе, и внезапно едва не упал, запутавшись ногой в ремешке фотоаппарата марки «Роллефлекс». На кожаном футляре белела свежая глубокая царапина. Он почувствовал на себе несмелый взгляд Бруно. Конечно, его здесь ждет тяжкая скука. Зачем он согласился идти? Внутренний голос советовал ему немедленно вернуться в вагон-ресторан. Однако в ту же минуту официант принес ужин на закрытом металлической крышкой подносе и поставил раскладной столик. Запах жареного мяса сразу улучшил настроение. Бруно так настаивал, что он оплатит счет, что Гай в конце концов уступил. Бруно принялся за огромный посыпанный шампиньонами ромштекс, а Гай — за гамбургер.
— Что вы строите в Меткалфе?
— Ничего. Там живет моя мать.
— О! — заинтересовался Бруно.— Вы едете к матери? Это ваш родной город?
— Да, я родился в Меткалфе.
— Вы не похожи на техасца.— Бруно плеснул кетчупом на ромштекс и хрустящий картофель, поддел на вилку нежную веточку петрушки и держал ее в воздухе.— Вы давно не были дома?
— Около двух лет.
— Ваш отец тоже там живет?
— Мой отец умер.
— О! А с матерью вы в хороших отношениях?
Гай кивнул головой. Он не очень любил алкоголь, но запах шотландского виски напомнил ему об Энн, которая, если вообще что-то пила, то именно виски. Этот напиток шел ей; он был таким же золотистым, светлым, изысканным, как она.
— А вы где живете на Лонг-Айленде?
— В Грейт-Нек.
Энн тоже жила на Лонг-Айленде, но в дальней части острова.
— В доме, который называется Собачьей конурой,— добавил Бруно.— Каждый из нас, включая шофера, чувствует себя там, как собака.— Он неожиданно удовлетворенно рассмеялся, после чего склонился над тарелкой.
Гай видел теперь только макушку его приплюснутой головы, поросшей редкими волосами, и торчащий прыщ. Он забыл об этом прыще с той минуты, когда увидел его на лбу спящего Бруно. Теперь снова обратил на него внимание и несколько мгновений не видел ничего, кроме этого чудовищного, отталкивающего нароста.
— Почему? — спросил он.
— Из-за отца. Он законченный подлец. С матерью мы живем в согласии. Мать приедет ко мне через несколько дней в Санта-Фе.
— Это замечательно.
— Да, замечательно,— сказал Бруно таким тоном, словно Гай придерживался другого мнения.— Мы любим одни и те же развлечения, ходим вместе в бары, играем в гольф, даже бываем вместе на разных приемах.— Он рассмеялся, чуточку гордо, чуточку смущенно, и внезапно показалось, что он очень молод и не уверен в себе.— Вас это удивляет?
— Нет.
— Жаль только, что у меня нет собственных денег. С этого года мне должны были выплачивать в собственные руки то, что мне принадлежит, но отец не согласил-
ся, и все деньги идут на его счет. Вы не поверите, но у меня сейчас денег не больше, чем тогда, когда я учился в школе, где все было оплачено. Каждые сто долларов я должен просить у матери,— признался он, стараясь храбриться.
— Жаль, что вы не позволили мне расплатиться за ужин.
—