разработанный ими сообща? Легко себе представить Бруно, в приступе истерики рассказывающего все, что ему пришло на ум. Невозможно предвидеть, что скажет такой инфантильный неврастеник. Из мрака памяти Гай старался извлечь тот разговор в поезде, вспомнить, не сказал ли он в гневе, в шутку или спьяну нечто такое, что потом можно было бы_посчитать согласием на дьявольский замысел Бруно. Нет, ничего такого он не сказал! Он решительно отклонил это безумное предложение, однако он помнил более позднее пись-
мо Бруно, знал его наизусть... эту идею о двойном убийстве. Это наверняка можно сделать. Он убежден, что это удалось бы...Гай смотрел в иллюминатор самолета, в непроглядную темень. Почему он не нервничает так, как должен? Где-то дальше в мрачном цилиндрическом нутре блеснула спичка. Кто-то закурил сигарету. Он почувствовал слабый горьковатый и тошнотворный запах мексиканского табака. Взглянул на часы: двадцать пять минут пятого.
Перед рассветом он уснул, хотя ему казалось, что вибрирующий рев моторов разрушит самолет и его мозг и разбросает останки по небу. Он проснулся в сером свете хмурого утра с новой мыслью в голове: ее убил любовник. Такое решение было наиболее вероятным, почти очевидным. Он убил ее во время ссоры. Часто доводится читать в газетах о подобных преступлениях, а жертвами обычно бывают женщины того типа, что и Мириам. В бульварной мексиканской газете «Эль Графико», которую он купил в аэропорту,— он тщетно искал какую-нибудь американскую газету, так долго, что едва не опоздал на самолет,— на первой странице была история о другой убитой девушке и фотография ее мексиканского любовника, который сердито искривил губы, а в руке держал нож, орудие преступления. Гай пытался читать, но ему надоело после нескольких предложений.
В аэропорту Меткалфа его ждал полицейский агент в штатском. Как он объяснил, он хотел бы задать Гаю несколько вопросов. Они вместе сели в такси.
— Вы поймали убийцу? — спросил Гай.
— Нет.
Агент казался уставшим, словно провел бессонную ночь. Точно так же выглядели все — репортеры, чиновники и полицейские — в старом здании суда в Северном районе. В большом зале с деревянными панелями Гай огляделся и внезапно понял, что ожидал увидеть здесь Бруно. Когда он закурил, сидящий рядом мужчина спросил, какая это марка, и Гай его угостил. Это были сигареты «Белмонт», принадлежащие Энн, которые он, укладывая вещи, сунул в карман.
— Гай Дэниел Хейнс, Меткалф, Эмброуз-стрит, 717... Когда вы уехали из Меткалфа? И когда приехали в Мексику?
Стулья заскрипели. Им аккомпанировал тихий шум пишущей машинки.Другой полицейский агент, со значком на лацкане расстегнутого пиджака, открывающего выпуклый живот, подошел ближе.
— С какой целью вы поехали в Мексику?
— Навестить друзей.
— Кого?
— Семейство Фолкнеров. Алекс Фолкнер из Нью-Йорка.
— Почему вы не сказали матери, куда едете?
— Я сказал.
— Она не знала ваш адрес в Мексике,— равнодушно проинформировал его агент и заглянул в свой блокнот.— В воскресенье вы написали жене письмо, в котором требовали развода. Что она ответила?
— Что хочет поговорить со мной по этому делу.
— Но вы уже не хотели с ней разговаривать, да? — раздался звучный тенор.
Гай посмотрел на молодого офицера полиции и ничего не ответил.
— Ребенок, которого она ждала, был ваш?
Он открыл рот, чтобы возразить, но ему не дали ничего сказать.
— Зачем вы приехали в Техас на прошлой неделе и встретились с женой?
— Вам срочно был нужен развод, верно?
— Вы любите Энн Фолкнер?
— Вы знали, что у жены был любовник? Вы ревновали?
Вы рассчитывали, что этот ребенок облегчит вам получение развода, да?
— Достаточно! сказал итого.
Они сунули ему под самый нос фотографию. В первый момент сквозь туман гнева ОН ничего не мог разглядеть, потом картинка прояснилась и он увидел продолговатую темноволосую голову, красивые, ничего не выражающие глаза, мощный раздвоенный подбородок — лицо, которое могло бы принадлежать киноактеру. Им не требовалось объяснять ему, что это любовник его жены, он знал, что уже три года назад Мириам нравился этот тип мужчин.
— Нет, сказал Гай.
- Вы с ним никогда не разговаривали?
- У меня больше нет вопросов. Уголки его губ опустились в горькой улыбке, но Гай чувствовал одновременно, что близок к тому, чтобы расплакаться, как ребенок. Перед