всю ночь. Если что-то неисправно, узнаем об этом утром.
- Но у тебя есть какие-нибудь подозрения?
- Только датчики приближения в правом крыле.
- Вы проверяли их?
- Да. Датчики выглядят исправными, но чтобы убедиться в этом наверняка, придется извлекать их из корпусов, снимать с крыла, а это грозит…
- …задержкой всех остальных работ, - подхватил Мардер. - Оставь их в покое. Что с двигателями?
- Норма, - ответил Кенни Бэрн. - Двигатели исправны. Несколько уплотнений в системе охлаждения установлены задом наперед, а решетка реверса оказалась фальшивой, однако мы не обнаружили ничего, что могло бы вызвать аварию.
- Хорошо. Двигатели исключаются. Что с авионикой?
- Результаты тестирования в пределах нормы, - ответил Ван Трунг.
- Что с автопилотом? Почему капитану пришлось бороться за управление?
- Автопилот в порядке.
- Ясно. - Мардер обвел комнату взглядом. - Стало быть, у нас нет ни одной зацепки - так, что ли? Расследование длится уже семьдесят два часа, а мы по-прежнему не знаем, что стряслось с Пятьсот сорок пятым, - я правильно вас понял?
За столом воцарилось молчание.
- Ради всего святого! - с отвращением воскликнул Мардер и хватил кулаком по столу. - Похоже, вы невнимательно меня слушали, ребята. Я требую, чтобы вы разобрались в этой истории!


Бульвар Сепульведа 10:10 утра

Фред Баркер разрешал затруднения Дженнифер одно за другим.
Сначала она сняла его по пути на работу. Эти кадры должна была сопровождать вступительная фраза Марти: “Мы беседуем с Фредом Баркером, бывшим сотрудником ФАВП, а ныне несгибаемым борцом за безопасность воздушных сообщений”. Фред предложил для съемок площадку на бульваре Сепульведа, откуда открывалась обширная панорама южных посадочных полос лос-анджелесского международного аэропорта. О лучшей точке нельзя было и мечтать. Вдобавок Баркер заверил Дженнифер, что на этом месте никогда не производились кино- и телесъемки.
Потом Дженнифер намеревалась снять Баркера на рабочем месте и вновь пустить голос Марти за кадром: “После увольнения из ФАВП Фред Баркер неустанно привлекает внимание общественности к дефектам конструкции самолетов - особенно N-22 производства компании “Нортон”. Баркер предложил для съемки угловое помещение своей конторы, а сам расположился на фоне книжных полок с толстыми папками документов ФАВП. Перед ним на столе высилась кипа технических на вид бумаг, которые он перелистывал под взором камеры.
Следующим в очереди было выступление Баркера - ему предстояло изложить свои взгляды с подробностями, на которых Марти Рирдон не мог останавливаться из-за нехватки времени. Баркер и здесь не оплошал. Он знал, где находятся вилки холодильника, телефонов, выключатели кондиционера и прочих источников шума, который мог помешать работе. Также у Баркера был наготове видеомагнитофон с записью происшествия на борту Пятьсот сорок пятого, которую показывали по “Си-Эн-Эн”. Студийный монитор “Тринитрон” стоял в темном углу, и можно было снимать прямо с экрана. Был и видеовыход для непосредственной перезаписи и синхронизации изображения со звуковым сопровождением. Баркер перевел запись на дюймовую пленку, и картинка была отличная. У него нашлась даже большая модель N-22 с движущимися плоскостями крыльев и хвоста, которые он мог поворачивать, демонстрируя, какие неполадки случились в полете. Сам Баркер оделся применительно к случаю - рубашка с коротким рукавом и галстук. В его облике было что-то от инженера, и вместе с тем он выглядел уверенным в себе солидным общественным деятелем.
Баркер оказался весьма фотогеничен. Он держался раскованно, избегал специальных терминов, давал короткие ответы. Казалось, он заранее знает, как Дженнифер будет монтировать запись, и старался не создавать для нее неудобств. Например, ему и в голову не приходило схватить модель на середине фразы - он заканчивал ответ, потом говорил: “А сейчас я хотел бы обратиться к модели”. Получив согласие Дженнифер, он повторял предыдущий ответ, одновременно беря модель в руки. Он говорил и двигался плавно, без суеты и спешки.
Разумеется, Баркер привык к публичным выступлениям, как перед телекамерами, так и в зале суда. Дженнифер не нравилось лишь, что она не может добиться от него ярких эмоций - шока, негодования. Наоборот, каждым своим жестом, позой и мимикой лица Баркер выражал глубокое сожаление. Очень