и тонюсенькую шею, и стояла бы она на том же холме, где теперь красуется надпись HOLLYWOOD.
В общем, вечером в тот понедельник, пусть Фрик и предпочел бы обедать в просмотровом зале, наблюдая, как его отец дает жару плохишам и спасает сиротский приют, мальчик обедал в винном погребе, потому что, учитывая предрождественскую суету в Палаццо Роспо, только там он мог укрыться от людей.
Мисс Санчес и мисс Норберт, горничные, которые жили в поместье, уехали в отпуск на десять дней. Их ждали утром в четверг, 24 декабря.
Миссис Макби и мистер Макби собирались уехать на вторник и среду, повидаться с сыном и его семьей в Санта-Барбаре. Они тоже намеревались возвратиться в Палаццо Роспо утром 24 декабря, чтобы величайшую кинозвезду мира встретили с максимальной помпой, когда он прибудет в поместье из Флориды во второй половине дня.
В результате, в понедельник четыре оставшиеся горничные и прочие слуги работали допоздна, под строгим руководством четы Макби, не говоря уже о шестерке полотеров, которые начищали до блеска мраморные полы, восьми человек, украшавших дом к Рождеству, и специалиста школы фэн-шуй, рекомендованного духовным наставником, который расставлял по дому рождественские ели так, чтобы они не мешали течению энергетических потоков.
Безумие.
Вот Фрик и ретировался под землю, в винный погреб, подальше от шума полировальных машин и смеха декораторов. Здесь, в окружении кирпичных стен, под низким сводчатым кирпичным потолком, он находился и блаженнойтишине, которую нарушали только издаваемые им звуки, когда он глотал пищу или скреб вилкой по тарелке.
А тут: «Ооодилии-оподшши-оо».
Приглушенно зазвонил телефон в бочонке.
Поскольку температура в дегустационной поддерживалась слишком высокой для хранения вина, бочки и бутылки в этой части винного погреба, с теплой стороны стеклянной стены, были сугубо декоративными.
« Ооодилии-ооодипии-оо».
Фрик открыл телефонный бочонок и ответил в своем привычном стиле: «Школа борьбы с грызунами и домашнего консервирования». Мы очистим ваш дом от крыс и научим, как сохранить их для будущих праздничных обедов».
- Привет, Эльфрик.
- У вас уже появилось имя? - спросил Фрик.
- Увы.
- Это ваше имя или фамилия?
- И то, и другое. Обед сегодня вкусный?
- Я не обедаю.
- Помнишь, что я говорил тебе насчет вранья, Эльфрик?
- Ничего, кроме беды, оно мне не принесет.
- Ты часто обедаешь в винном погребе?
- Я на чердаке.
- Не кличь беду, мальчик. И без этого тебе ее не избежать.
- В киношном бизнесе люди лгут двадцать четыре часа в сутки, и только богатеют.
- Иногда беда следует за богатством, - заверил его Таинственный абонент. - Часто, разумеется, она прибывает в самом конце жизни, но зато очень большая.
Фрик промолчал.
Незнакомец ответил тем же.
Наконец Фрик глубоко вдохнул и оборвал затянувшуюся паузу: «Я должен признать, вы умеете нагнать страху».
- Это прогресс, Эльфрик. Хоть чуть-чуть, но правда.
- Я нашел место, где могу спрятаться и меня никто не найдет.
- Ты говоришь про потайную комнату за твоим стенным шкафом?
Фрик не подозревал о противных созданиях, которые жили в пустотах его костей, но теперь вдруг почувствовал, как эти твари ползут сквозь костный мозг.
А Таинственный абонент продолжил: «Комната со стальными стенами и крюками на потолке. Ты думаешь, что сможешь спрятаться там?»

Глава 28

С убийством, оставшимся разве что в памяти, но не на совести, Корки Лапута, оставив позади склеп с неопознанными трупами, пересекал город под ночным дождем.
По пути думал о своем отце, Генри Джеймсе Лапуте, возможно, потому, что тот бесцельно растратил свою жизнь, в этом ничем не отличаясь от бродяг и сбежавших из дому тинэйджеров, которые лежали в склепе для неопознанных трупов.
Мать Корки, экономист, верила в праведность зависти, в могущество ненависти. Обе эти страсти главенствовали в ее жизни, и она носила горечь, как носят корону.
Его отец верил в необходимость зависти как мотивации. Постоянная зависть Генри Джеймса неизбежно вела к хронической ненависти, верил он в ее могущество или нет.
Генри Джеймс Лапута был профессором американской литературы. При этом сочинял романы и мечтал о мировой славе.
Объектами зависти он выбирал самых знаменитых писателей своего времени. Отчаянно завидовал каждой положительной рецензии, каждому доброму слову, высказанному