к трупу, затребованному судебно-медицинским экспертом, посторонние не допускались.
- Родственников, чтобы идентифицировать покойного, не осталось, а я - исполнитель завещания, - объяснил Этан. - Так что все равно потребуюсь им для установления личности. И мне хотелось бы сделать это здесь, а не в городском морге.
Толедано отложил книгу в сторону.
- Парня, с которым я вырос, в прошлом году выбросили из автомобиля на скорости девяносто миль. Это тяжело, терять друга молодым.
Этан не собирался изображать скорбь, но приглашение к разговору принял, стремясь хоть как-то отвлечься от мыслей о Рольфе Райнерде.
- Долгое время мы не были близки. Двенадцать лет вообще не разговаривали, за последние пять - только три раза.
- Но он назначил вас душеприказчиком?
- Вот именно. Я об этом узнал, когда Данни уже два дня лежал здесь, в палате интенсивной терапии. Мне позвонил его адвокат, сказал, что я - исполнитель завещания, а также могу вести все его дела и решать вопросы, касающиеся лечения, пока он жив, но недееспособен.
- Должно быть, вас по-прежнему связывало что-то особое.
Этан покачал головой:
- Ничего.
- Что-то связывало, - настаивал Толедано. Корни детской дружбы уходят очень глубоко. Вы не видитесь долгие годы, потом встречаетесь, и этих лет словно и не бывало.
- У нас такого не было, - но Этан понимал, что особенного связывало его и Данни: Ханна и их любовь к ней. Чтобы сменить тему, спросил: - Как вышло, что нашего друга выбросили из автомобиля?
- Он был отличным парнем, но зачастую думал маленькой головкой, а не большой.
- В этом он не исключение.
- Он сидит в баре, видит трех крошек, без мужчин, перебирается к ним. Они все ластятся к нему, говорят: поедем к нам, он воображает себя Бредом Питтом, раз они втроем хотят его одного.
- Так его решили ограбить, - догадался Этан.
- Хуже. Он оставляет свой автомобиль на стоянке, едет с ними. Две девушки распаляют его на заднем сиденье, наполовину раздевают, а потом на полной скорости выбрасывают на дорогу. Забавы ради.
- То есть крошки или чем-то закинулись, или ширнулись.
- Может, да, может, и нет, - ответил Толедано. - Как выяснилось, они еще дважды проделывали тот же трюк. Только на этот раз попались.
- Тут как-то вечером по ти-ви показывали старый фильм, - заметил Этан. - С Френки Авалоном и Аннеттой Финиселло. Практически все действие во время вечеринки на пляже. Тогда женщины были другими.
- Как и все. Никто не стал лучше с середины шестидесятых. Жаль, что я не родился тридцатью годами раньше. Так как умер ваш друг?
- Четверо парней решили, что он их кинул, поэтому связали ему руки за спиной и держали голову под водой в унитазе достаточно долго, чтобы вызвать необратимые изменения в мозгу.
- Это отвратительно.
- Да, не Агата Кристи, - согласился Этан.
- Но раз вы этим занимаетесь, значит, что-то между вами и вашим другом осталось. Если кто не хочет быть душеприказчиком, заставить его невозможно.
Двое представителей управления судебно-медицинского эксперта распахнули двойные двери и вошли в приемную.
Первый, высокий, лет пятидесяти с гаком, явно гордился тем, что сохранил все волосы. И если его пышной шевелюре чего-то не хватало, так это вплетенных в нее бантов.
Напарника Шевелюры Этан знал. Хосе Рамирес, ширококостный мексиканец с близорукими глазами и добродушной, сонной улыбкой медведя коалы.
Хосе жил с женой и четырьмя детьми. И пока Шевелюра подписывал бумаги, которые дал ему Вин Толедано, Этан спросил Хосе, не покажет ли тот ему последние фотографии Марии и детей.
По завершении формальностей Толедано провел их через другую дверь в теплицу. Здесь пол вместо винила устилала керамика, большие квадратные плиты со стороной в шестнадцать дюймов: легче стерилизовать в случае загрязнения телесными жидкостями.
Несмотря на то, что воздух в теплице постоянно очищался сложной системой фильтрации, слабый, но неприятный запах оставался. Действительно, в большинстве своем умершие не благоухали мылом, шампунем или одеколоном.
Тела могли лежать и в четырех стандартных, из нержавейки ящиках, неотъемлемой части любого морга, но прежде всего в глаза бросились два трупа на каталках. Оба накрытые простынями.
Третья каталка пустовала, простыня частично сползла на пол, но именно к ней и направился Толедано. На лице читалось крайнее недоумение.
- Его привезли на