в транс, как это случилось в его кабинете.
Этан подумал о туманных ночах и несчастных матросах, которые слышали пение Лорелеи. Они разворачивали корабли на голос, откликаясь на ее зов, разбивали их о скалу, тонули.
И этот голос скорее принадлежал Лорелее, чем его безвременно ушедшей Ханне. Желать то, что недостижимо, искать то, чего нет, это ли не губительная скала в бескрайнем тумане?
Но лифт он остановил не потому, что хотел разгадать слова возможного предупреждения. С гулко бьющимся сердцем он нажал кнопку «СТОП» совсем по другой причине: внезапно решил, что за дверями кабины, когда они разойдутся после остановки, будет совсем не гараж.
Безумная, конечно, мысль, но он ожидал увидеть перед собой густой туман и черную воду. Или обрыв и бездонную бездну за ним. А голос будет звать его из тумана, с другого края пропасти, и ему не останется ничего другого, как шагнуть вперед.
В другом лифте, в понедельник во второй половине дня, когда он поднимался в квартиру Данни, с Этаном уже случился приступ клаустрофобии.
Здесь, как и в тот раз, четыре стены надвинулись на него, сжимая кабину. И потолок опускался все ниже и ниже. Он словно оказался к консервной банке, которую расплющивал гидравлический пресс.
Этан прижал руки к ушам, чтобы заглушить этот призрачный голос.
Воздух становился все горячее, гуще, дышалось с трудом, при каждом вдохе резало горло, при каждом выдохе в легких свистело. Ему вдруг вспомнился Фрик и его приступы астмы. Едва он подумал о мальчике, сердце застучало еще громче, одной рукой он потянулся к кнопке «ХОД».
Продолжая сближаться, стены, похоже, вызывали в голове Этана все более безумные идеи. На месте гаража больницы окажутся уже не черная вода и туман, нет, он выйдет из лифта в черно-белую квартиру с наблюдающими птицами по стенам, и Рольф Райнерд, живой и невредимый, вновь вытащит пистолет из пакета с чипсами и выстрелит в него, только на этот раз он уже не оживет.
Он медлил, не нажимая на кнопку.
Может, из-за того, что затрудненное дыхание напомнило ему о Фрике, страдающем от астмы, Этан вдруг понял, что среди неразборчивых слов, доносившихся из динамика под потолком кабины, упоминалось и имя мальчика. «Фрик…» Задерживая дыхание и сосредотачиваясь, он не мог расслышать это имя. Когда выдыхал, оно доносилось из динамика. Но доносилось ли?
В другом лифте, во второй половине понедельника, во время приступа клаустрофобии, его донимал другой страх, иррациональный, но навязчивый: в квартире Данни он найдет своего друга, мертвого, но двигающегося, холодного, как труп, но ведущего себя, как живой человек.
Он подозревал, что текущий приступ клаустрофобии и страх перед Райнердом скрывали другую проблему, существование которой ему не хотелось признавать, которую он никак не мог выудить из подсознания.
Фрик? Фрик, конечно, эмоционально очень раним, но физическая опасность ему не угрожала. В поместье, пусть часть сотрудников и разъехалась, все равно оставалось десять человек, включая шеф-повара Хэчетта и смотрителя поместья мистера Йорна. Не говоря уже о неприступных защитных редутах. Настоящая опасность для Фрика состояла в том, что какой-нибудь псих убьет Ченнинга Манхейма, оставив мальчика сиротой.
Этан нажал на кнопку «ХОД».
Кабина продолжила спуск. И мгновение спустя остановилась на верхнем гаражном уровне.
Может, выйдя из нее, он окажется на залитой дождем улице, на пути потерявшего управление «Крайслера»?
Двери раздвинулись, открыв бетонные стены подземного гаража и ряды автомобилей, освещенные флуоресцентными лампами.
Пока Этан шагал к «Экспедишн», его учащенное дыхание замедлилось, вновь стало нормальным. А сердце теперь не только билось реже, но вернулось из горла, куда успело подняться, в грудную клетку, на законное место.
Сев за руль внедорожника, он нажал на клавишу центрального замка, заперев все двери.
Через лобовое стекло видел лишь бетонную стену в пятнах от воды и выхлопных газов.
Его воображению хотелось найти в этих пятнах какие-то образы, как иногда оно находило каких-то зверей в движущихся облаках. Но здесь он видел разве что разлагающиеся лица и изуродованные тела жертв жестокого насилия. Словно сидел перед призрачной фреской, запечатлевшей тех, ради кого он столько лет, работая детективом отдела расследования убийств, пытался отправить преступников на скамью подсудимых.
В