композицию, которая, спасибо обманчивому глазу камеры, может сойти и за ландшафт другой планеты, и за место в этом мире, столь же совершенное, сколь и недостижимое в реальности.
Дом окружали лужайки, более зеленые, чем поля Эдема, идеально выкошенные, без единого сорняка или пожелтевшей травинки. Над ними тут и там раскинули свой кроны величественные калифорнийские дубы и меланхоличные гималайские кедры, посеребренные и вымоченные нудным декабрьским дождем.
Сквозь его пелену Этан видел вдалеке последний поворот подъездной дорожки. Серовато-зеленые плиты из кварцита, отполированные дождем до блеска, вели к монументальным бронзовым воротам в окружающей поместье стене.
Ночью к воротам подходил незваный гость. Возможно, подозревая, что они оснащены современной сигнализацией, которая реагирует на вес человека, пытающегося перелезть через них, и включает сигнал треноги в комнате охраны, он просто перебросил посылку через ворота.
На дороге ее и нашли: яблоко в коробке, набитой обрезками упаковочной бумаги, сама коробка - в белом пластиковом мешке, предохраняющем от дождя. А красный подарочный бант, закрепленный на мешке, гарантировал, что его содержимое не примут за мусор.
Дейв Ладмэн, один из двух охранников замогильной смены, нашел посылку в 3:56. Обращаясь с мешком с предельной осторожностью, отнес его в комнату охраны, расположенную в доме смотрителя на задворках поместья.
Дейв и его напарник по смене, Том Мак, прорентгенили мешок на флуороскопе. Они искали проводки, неотъемлемую часть взрывного устройства, или пружину, приводящую в действие боек.
В наши дни бомбу можно изготовить и без металлических частей, а потому, покончив с флуороскопией, Дейв и Том задействовали анализатор, способный определить наличие тридцати двух взрывчатых составов, если их концентрация превышала три молекулы на кубический сантиметр воздуха.
Убедившись, что содержимое мешка не представляет опасности, охранники вскрыли его. Найдя в нем черную подарочную коробку, оставили сообщение на автоответчике Этана и отложили коробку в сторону.
В 8:35 утра один из охранников утренней смены, Бенни Нгуен, принес коробку в квартиру Этана в особняке. Бенни захватил с собой видеокассету с записями камеры наблюдения, которая зафиксировала наличие мешка на территории поместья.
А также традиционно используемый во вьетнамской кухне глиняный горшочек с приготовленным его матерью «ком тей ком», блюдом из риса с курицей, к которому питал слабость Этан.
- Мама опять гадала по свечному воску, - сообщил Бенни. - Она зажгла свечку, произнося ваше имя, посмотрела на потеки расплавленного воска и говорит, что вам нужно собираться с силами.
- Для чего? Самое тяжелое, с чем я сталкиваюсь в эти дни, - утром подняться с постели.
- Этого она не сказала. Но не для того, чтобы разносить рождественские подарки. И произносила эти слова с очень уж суровым лицом.
- При взгляде на которое по телу бегут мурашки?
- Именно так. Она говорит, вы должны сытно есть, молиться каждые утро и вечер и избегать крепких напитков.
- Это проблема. Употребление крепких напитков и есть моя молитва.
- Я скажу маме, что виски вы при мне вылили в раковину, а когда я уходил, молились, благодарили Бога за то, что он создал куриц, из которых она может приготовить «ком тей кам».
- Вот уж не знал, что ответ «нет» может устроить твою мать.
Бенни улыбнулся.
- Ответ «да» ее тоже не устроит. Она вообще не ждет ответа. Только точного выполнения ее указаний.
И теперь, час спустя, Этан стоял у окна и смотрел на пелену дождя, повисшую над холмами Бел-Эра.
Лицезрение природы помогало ясности мыслей.
Иногда возникало ощущение, что реальна только она, тогда как все человеческие творения и действия эфемерны, как грезы.
В те годы, когда он носил сначала полицейскую форму, а потом штатский костюм детектива отдела расследования убийств, друзья не раз и не два говорили ему, что он слишком много думает. Некоторые из них уже умерли.
Яблоко он достал из шестой черной коробки, присланной за последние десять дней. Содержимое предыдущих пяти встревожило его.
Лекции по психологии преступников плюс многолетний опыт работы на улицах убедили Этана, что способность человека творить зло практически беспредельна, и вроде бы удивить его чем-либо не представлялось возможным. Однако эти «подарки» вызвали у него глубокую