имеют мало общего с их поведением в реальной жизни. Однако мягкая улыбка женщины
выдавала ее доброе сердце, и он пожалел о том, что не знает ее. Заговоренный амулет, склянка с раствором, вытягивающим бессмертную душу из тела, в котором она пребывала, кукла вуду, что-нибудь черно-магическое или сатанинское - в общем, некий странный и вызывающий суеверный страх предмет (а что еще, собственно, мог бы передать ему тот, кто жил в зеркале), не удивили и озадачили бы его больше, чем эта смятая фотография. Он понятия не имел, кто эта женщина, что должна означать ее фотография, как он сможет опознать ее, что приобретет или потеряет, узнав ее имя.
Успокаивающий эффект женского лица на фотографии в значительной мере избавил его от страха, но он перевел взгляд на рождественскую ель, и страх вернулся с новой силой. В дереве что-то двигалось.
Не с ветки на ветку, не укрываясь в тени пушистых лап. Движение проявлялось в украшениях. Каждый серебряный шарик, каждый серебряный горн, каждая серебряная подвеска представляли собой трехмерное зеркало. И отражение бесформенной тени гуляло среди этих изогнутых и блестящих поверхностей, вверх-вниз, вправо-влево.
Только что-то летающее по ротонде, то приближающееся, то удаляющееся от рождественской ели, могло вот так отражаться в ее украшениях. Но ни большущая птица, ни летучая мышь с крыльями, размером не уступающими флагам, ни рождественский ангел, ни Молох не кружили в воздухе, поэтому казалось, что часть украшений вдруг накрывало тьмой, которая пребывала в непрерывном движении.
Менее блестящие, с меньшей отражательной способностью, красные украшения тоже являлись зеркалами. И та же самая пульсирующая тьма проявляла себя в яблоках, морковках, рубиновых самолетиках, которые, казалось, сочились кровью.
Фрик чувствовал, что сейчас за ним следит, если, конечно, следит, именно тот, кто следил в винном погребе.
Кожа на затылке натянулась, волосы встали дыбом.
В одном из романов-фэнтези, который ему очень нравился, Фрик прочитал, что духи иной раз могут появляться по собственной воле, но они не могли обретать материальную форму, если ты их не замечал, если твои изумление и страх не поддерживали их, подпитывая энергией.
Он читал, что вампиры не могут войти в дом, если кто-то внутри не приглашал их переступить порог.
Он читал, что злой дух мог сбросить с себя цепи Ада и вселиться в человека, живущего в этом мире, благодаря гадальной доске, но только в том случае, если ты не просто задаешь вопросы мертвым, а проявляешь недопустимую беззаботность, говоря что-то вроде «присоединяйся к нам» или «побудь с нами».
Он читал множество подобных глупостей и понимал, что большинство из них выдумано писателями, старающимися заработать бакс-другой, продав свои глупые книги глупым продюсерам.
Тем не менее Фрик убедил себя: если он не оторвет взгляд от рождественской ели, призрак, отражающийся в украшениях, будет двигаться все быстрее и быстрее, напитываясь энергией, пока наконец все эти стекляшки не разлетятся тысячами осколков, как фанаты, и каждый из осколков, вопьется в его тело, неся в себе крошечный фрагмент пульсирующей тьмы, и тьма эта, насосавшись крови, станет его повелительницей.
Он пробежал мимо дерева, оставил за спиной ротонду. Включил свет в северном коридоре и бесшумно, в кроссовках на резиновой подошве, двинулся вдоль авеню, вымощенной только что отполированными плитами известняка. Мимо гостиной, столовой, комнаты для завтрака, кладовой буфетчика, кухни, практически бегом миновал весь коридор и на этот раз не оборачивался, не смотрел ни направо, ни налево.
Помимо столовой, где обслуживающий персонал мог отдохнуть и перекусить, и оборудованной по последнему слову техники прачечной, в западном крыле находились комнаты и апартаменты тех работников, которые постоянно жили в поместье.
Горничные, мисс Санчес и мисс Норберт, должны были вернуться утром двадцать четвертого. Да он в любом случае не пошел бы к ним. Милые, конечно, женщины, но одна постоянно хихикала, а вторая пыталась рассказать какую-нибудь историю о родной Северной Дакоте, которая казалась Фрику куда менее интересным местом, чем государство Тувалу с его процветающим экспортом кокосов.
У миссис и мистера Макби выдался особенно длинный и трудный день. В этот час они, скорее всего, спали, и Фрику не хотелось их беспокоить.
Подойдя