вставить дуло в рот.
В ужасе Фрик едва не отбросил ингалятор. Но наступило просветление, и он вновь крепко зажал его в руке.
Он не мог дышать, не мог думать, мог только хрипеть, кашлять и хрипеть. Похоже, развивался один из редких приступов, которые заканчивались в больничной палате. Врачи будут щупать и тискать его, сгибать и разгибать, тараторя о своих любимых фильмах, в которых Манхейм сыграл главную роль. Эпизод со слонами! Прыжок из самолета в самолет без парашюта! Тонущий корабль! Инопланетный король змей! Забавные мартышки! Медсестры будут квохтать над ним, говорить, какой же он счастливчик и как это здорово, иметь отца-кинозвезду, героя, здоровяка, гения.
Нет, уж лучше умереть, умереть прямо сейчас.
И пусть Фрик не был чемпионом мира по поднятию тяжестей, он сумел поднести к лицу мегатонный баллончик. Сунул трубку между губами и впрыснул порцию лекарства, попытался вдохнуть, как можно глубже, но получилось не очень.
Поперек горла встало сваренное вкрутую яйцо или камень, огромный шматок флегмы, достойный занесения в Книгу рекордов Гиннеса, какая-то пробка, позволяющая входить и выходить только воздушным крохам.
Он наклонился вперед. Напрягая и расслабляя мышцы шеи, груди и живота. Пытаясь протолкнуть прохладный, насыщенный лекарством воздух в легкие, выдохнуть застоявшийся в легких воздух, плотностью уже напоминающий сироп.
Два нажатия на пусковую кнопку ингалятора. Предписанная доза.
Он нажал второй раз.
Легкий металлический привкус во рту, от которого он мог бы подавиться, если б воспаленные, распухшие стенки дыхательных путей предоставили ему такую возможность. Но стенки могли только сжиматься - не расширяться, вот они и сжимались все сильнее.
Желто-серый туман начал застилать глаза, погружая бункер в полумрак.
Голова шла кругом. Он сидел на полу, привалившись спиной к стене, и ему кичилось, что он балансирует на одной ноге на высоко натянутой проволоке и вот-вот сорвется с нее, потеряв равновесие.
Он дважды нажимал на кнопку, получил две дозы.
Передозировка не рекомендовалась. Чревато.
Две дозы. Более чем достаточно. Обычно хватало одной, чтобы выскользнуть из этой невидимой петли палача.
Никакой передозировки. Приказ доктора.
Не паниковать. Совет доктора.
Дать лекарству возможность оказать нужное действие. Инструкция доктора.
На хрен доктора!
Он нажал на кнопку в третий раз.
В горле что-то застучало, словно кость по игральной доске, хрипы стали менее резкими, менее свистящими.
Горячий воздух вырвался наружу. Холодный потек внутрь. Фрик пошел на поправку.
Он выронил ингалятор на колени.
В среднем для того, чтобы прийти в себя после приступа астмы, требовалась четверть часа. Не оставалось ничего другого, как ждать.
Темнота начала отступать, освобождая поле зрения. Туман, стоявший перед глазами, рассеялся.
Фрик сидел на полу стальной комнаты, где смотреть было не на что, за исключением крюков в потолке. Вот он смотрел и думал о них.
Когда он впервые обнаружил стальную комнату, ему вспомнились сцены из фильмов, снятые в мясных хранилищах, где коровьи туши висели на потолочных крюках.
Он представил себе, как какой-то король преступного мира вешал на крюки тела своих жертв. Может, в свое время эта комната использовалась как морозильник.
Но маленькое расстояние между крюками не позволяло вешать на каждый взрослого мужчину или женщину. И Фрик пришел к еще более страшному выводу: убийца развешивал на крюках тела убитых им детей.
Но, присмотревшись, обнаружил, что свободные концы крюков не заточены. Слишком тупые, чтобы проткнуть ребенка или корову.
Тогда он решил обдумать предназначение крюков позже и пришел к выводу, что эта комната служила задыхаторией. Но наличие поворотной рукоятки, позволяющей открывать замок изнутри, доказало ошибочность и этой версии.
И пока хрипы утихали, дыхание становилось более легким, а грудь расправлялась, Фрик изучал крюки и стальные стены, пытаясь найти третью версию, связанную с предназначением этой комнаты. Но ничего путного в голову не лезло.
Он никому не говорил ни о поворачивающемся на шарнирах центральном стеллаже у дальней стены, ни о тайной комнате. Поэтому его более всего впечатлял тот факт, что ему и только ему известно о ее существовании. А уж для чего предназначалась ранее эта комната, особого значения не имело.
Это место могло послужить