были злы на весь белый свет.
Грохот града по крыше напоминал ритмичные удары доброй тысячи палок.
– Что с тобой стало, Фил?
Улыбка исчезла с его лица.
– Ты что...
Я поднял руку.
– Нет. Я тебе не судья. Мне просто хочется понять. Ты сказал Болтону, что мы с тобой были как братья. Господи, мы действительно были братьями. Затем ты пошел против меня. Откуда взялась эта ненависть, Фил?
Он пожал плечами.
– Никогда не прощу тебя, Пат.
– За что?
– Ну... Ты и Энджи...
– За то, что мы с ней спали?
– Именно ты лишил ее невинности. Вы были моими лучшими друзьями, к тому же добрыми католиками, это нас подавляло и сковывало в сексуальном плане. Но в то лето вы оба покинули меня.
– Нет.
– О, да. – Он довольно ухмыльнулся. – О, да. Оставили меня с Буббой и Фрэнки Шейкс, и еще с кучкой слизняков с прогнившими мозгами. А дальше? Это было в августе?
Я знал, что он имел в виду, поэтому кивнул.
– Четвертого августа.
– Там, на Карсон Бич, вы наконец сделали свое дело. А потом ты, умник, ты обошелся с ней, как со шлюхой. И она прибежала ко мне. И я снова был вторым.
– Снова?
– Снова. – Он откинулся на спинку своего стула и вытянул руки в примирительном жесте. – Послушай, – сказал он, – у меня всегда был шарм и внешность, но у тебя – интуиция.
– Шутишь?
– Ничуть, – сказал он. – Продолжим, Пат. Я всегда слишком много размышлял, а ты действовал. Ты первым из всех нас понял, что Энджи не является одним из наших корешей, ты первым перестал торчать на углу, первым...
– Я был неугомонный. Я...
– У тебя была интуиция, – сказал он. – Ты всегда мог заранее предвидеть ситуацию и воспользоваться ею.
– Ерунда.
– Ерунда? – Он хихикнул. – Признайся, Пат, это твой дар. Помнишь тех дурацких клоунов в Сейвин Хилл?
Я улыбнулся и вместе с тем вздрогнул.
– Еще бы.
Он кивнул, и я увидел, что даже спустя два десятилетия он все еще чувствует дрожь, не отпускавшую нас несколько недель после встречи с теми клоунами.
– Если бы ты не угодил бейсбольным мячом в их лобовое стекло, – сказал он, – кто знает, сидели бы мы здесь сейчас.
– Фил, – сказал я, – мы были детьми с чересчур развитым воображением и...
Он энергично покачал головой.
– Конечно, конечно. Мы были детьми, и были на взводе, потому что на прошлой неделе был убит Кол Моррисон, и по городу поползли различные слухи об этих ребятах. Все так, Патрик, но мы действительно были там. И ты прекрасно знаешь, что бы с нами случилось, если бы мы вошли в их фургон. Он до сих пор стоит перед моими глазами. Черт. Все забрызгано грязью и мазутом, из открытых окон доносится вонь...
Белый фургон с разбитым стеклом в личном деле Хардимена.
– Фил, – сказал я. – Фил. О, Господи Иисусе.
– Что?
– Клоуны, – сказал я. – Ты сам только что сказал. Это было как раз на той неделе, когда убили Кола Моррисона. Когда, мать их, я запустил мяч прямо в их лобовое стекло...
– И точно в цель.
– И сказал своему отцу. – Я поднес руку ко рту, так как из-за шока он был широко распахнут.
– Погоди-ка, – сказал он, и я понял, что та же мысль, обжигающая, как искра, мой позвоночник, осенила и Фила. Его глаза вспыхнули ярким светом.
– Я пометил фургон, – сказал я. – Черт побери, я пометил его, Фил, не подозревая об этом. И ОАЭЭ нашла его.
Он пристально смотрел на меня, и я видел, что он тоже все знает.
– Патрик, так ты говоришь...
– Теми клоунами были Алек Хардимен и Чарльз Рагглстоун.

Глава 31

Если в то время, когда убили Кола Моррисона, вы были ребенком и проживали в нашей округе, вы просто тряслись от страха.
Вы боялись чернокожих парней, потому что предполагалось, что он стал их жертвой. Вы боялись потрепанных, невзрачных мужчин, слишком долго глазеющих на вас в метро. Вас пугали машины, которые либо слишком долго задерживались у светофоров, когда зажигался зеленый, либо замедляли ход, когда проезжали мимо. На вас наводили страх бездомные и те сырые аллеи в темных парках, где они находили ночлег.
Одним словом, вы боялись всего.
Но ничто так не страшило ребят нашей округи, как клоуны.
Теперь, оглядываясь назад, понимаешь, как это было глупо. Клоуны-убийцы буйствовали на страницах книг в мягких обложках и в дешевых фильмах, что шли в открытых киношках. Они жили в мире вампиров и доисторических монстров, поглотивших Токио. Книги и фильмы делали свое дело: старались напугать самую доверчивую публику,