Именно он ощутил "слежку", именно его фотографию прислали вам.
– Хорошо.
– Мне хотелось бы, чтобы вы ограничили свою деятельность.
– Не могу.
– Сохраняйте свои приемные часы и встречи, – сказал я, – но остальное время держитесь подальше от университета, пока я что-нибудь не выясню.
Она кивнула.
– Эрик, – сказал я.
Он взглянул на меня.
– Револьвер, который ты носишь... Умеешь им пользоваться?
– Практикуюсь раз в неделю. Я хороший стрелок.
– Стрелять в живое тело – совсем другое дело, Эрик.
– Знаю.
– Мне надо, чтобы ты держался поближе к доктору Уоррен хотя бы несколько дней. Сможешь?
– Конечно.
– Если уж что-то случится, не трать время на попытки всадить пулю в голову или попасть в самое сердце нападающего.
– Что же я должен делать?
– Разряди свой револьвер прямо в тело. Шесть выстрелов уложат кого угодно при условии, что он меньше носорога.
Он выглядел ошеломленным, как если бы ему сказали, что время, проводимое им в тире, было пустой тратой времени, как оно обычно и бывает. Возможно, он и вправду был хорошим стрелком, но я сомневался, что у того, кто нападет на Дайандру, на лбу, как в тире, будет огромный бычий глаз.
– Эрик, – сказал я, – не проводишь меня?
Он кивнул, и мы вышли из квартиры, миновали небольшой холл и подошли к лифту.
– Наша дружба не может повлиять на мою работу. Надеюсь, ты это понимаешь?
Он взглянул на свои ботинки и кивнул.
– Какие у тебя с ней отношения?
Он встретился со мной глазами, и в них я ощутил твердость.
– А что?
– Никаких тайн, Эрик. Запомни. Мне надо знать, какова твоя роль.
Он пожал плечами.
– Мы с ней друзья.
– Спящие в одной кроватке?
Он покачал головой и горько усмехнулся.
– Иногда мне кажется, Патрик, некоторая шлифовка по части манер тебе бы не помешала.
Я пожал плечами.
– Мне платят не за соблюдение этикета, Эрик.
– Дайандра и я встретились в Брауне: я работал над диссертацией, она только поступила в аспирантуру.
Я откашлялся.
– Снова спрашиваю: вы состоите в интимных отношениях?
– Нет, – сказал он. – Мы просто добрые друзья. Как ты и Энджи.
– Понятно, почему я сделал такое предположение?
Он кивнул.
– У нее есть любовник?
Он покачал головой.
– Она... – Он взглянул на потолок, затем снова на свои ботинки.
– Она – что?
– Не принадлежит к сексуально активным женщинам, Патрик. С философской точки зрения. Она ведет уединенную жизнь по меньшей мере лет десять.
– Почему?
Его лицо помрачнело.
– Я же сказал, это ее выбор. Для некоторых либидо – далеко не решающий фактор в жизни, Патрик. Жаль, что данная концепция у многих не находит понимания точно так же, как и у тебя.
– О'кей, Эрик, – как можно мягче проговорил я. – Есть ли что-нибудь еще, чего ты мне не сказал?
– Что ты имеешь в виду?
– Какой-нибудь скелет в шкафу, – сказал я. – Причина, по которой этот субъект угрожает Джейсону, чтобы добраться до тебя?
– На что ты намекаешь?
– Ровным счетом ни на что, Эрик. Я задал прямой вопрос. И жду ответа – "да" или "нет".
– Нет. – В голосе его ощущался лед.
– Прости. Я вынужден был задать эти вопросы.
– Да ну? – сказал он и, повернувшись, направился обратно в квартиру.

Глава 6

Была уже почти полночь, когда я уехал от Дайандры. Городские улицы были тихи и спокойны, когда я ехал домой в южном направлении вдоль морского берега. Температура по-прежнему держалась в пределах двенадцати градусов, и я даже опустил стекла в своей последней колымаге, позволив мягкому бризу проветрить затхлую атмосферу салона.
После того как мою последнюю служебную машину хватил инфаркт на одной из мрачных, забытых всеми улочек в Роксбэри, я нашел эту, коричневую "Краун-виктория-86". Случилось это на полицейском аукционе, о котором мне сообщил друг, полицейский Девин. Мотор был в прекрасном состоянии: если такую машину спустить с тридцатого этажа, сама бы она распалась на части, а мотор продолжал бы работать. Я потратил кучу денег на содержимое капота, снабдил машину лучшими шинами, однако внутреннее убранство оставил прежним: потолок и сиденья пожелтели от дыма дешевых сигарет, задние сиденья порваны и испускают запах резины, радио сломано. Задние дверцы здорово вогнуты внутрь, как будто их сдавили щипцами, а краска на кузове содрана, образовав круг с рваными краями, из-под которых проглядывала старая покраска.
Зрелище было ужасным, зато я был абсолютно уверен: