сделал вторую затяжку и сразу почувствовал легкое головокружение. Воздух затанцевал у меня перед глазами.
– Стрелять в единственную внучку Винсента Патризо, – сказал он, – чрезвычайно неосмотрительно со стороны того, кто это сделал.
– Да.
– Мистер Константине информирован, что те двое, кому он приказал сотрудничать с вами, не выполнили задания.
– Верно.
– И теперь мисс Дженнаро лежит в реанимации.
– Да.
– Мистер Константине просил сообщить вам, что он не имеет к этому никакого отношения.
– Знаю.
– Мистер Константине также хочет сообщить, что он дает вам полный карт-бланш на все действия, необходимые для задержания человека, стрелявшего в мисс Дженнаро.
– Карт-бланш?
– Карт-бланш, мистер Кензи. Если мистер Херлихи и мистер Рауз в один прекрасный день исчезнут, мистер Константине уверяет вас – ни он, ни его друзья не станут их искать. Понятно?
Я кивнул.
Он подал мне открытку. На одной стороне был нацарапан адрес – Саут-стрит, 411, 4-й этаж. На обратной стороне был номер телефона – номер мобильного Буббы.
– Поговорите с мистером Роговски как можно скорее.
– Спасибо.
Он пожал плечами, посмотрел на мою сигарету.
– Не курите, это вредно, мистер Кензи.
Он пошел вглубь стоянки, я затушил окурок и вернулся в помещение.

* * *

Энджи открыла глаза в два часа сорок пять минут.
– Милая? – сказал Фил.
Она моргнула и попыталась что-то сказать, но у нее пересохло во рту.
Следуя инструкциям медсестры, вместо воды мы дали ей несколько кусочков льда, и она благодарно кивнула.
– Не называй меня милой, – прохрипела она. – Сколько раз говорить тебе, Филипп?
Фил рассмеялся и поцеловал ее в лоб. Я поцеловал ее в щеку, а она слабо шлепнула нас обоих. Мы вновь уселись.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил я.
– Идиотский вопрос, – проговорила она.

* * *

Доктор Барнетт опустил стетоскоп в карман и сказал Энджи:
– Вы пробудете в реанимации до завтра, чтобы мы могли постоянно наблюдать за вами, но похоже, вы идете на поправку.
– Боль адская, – сказала Энджи.
Он улыбнулся.
– Неудивительно. Эта пуля проделала чрезвычайно извилистый путь, мисс Дженнаро. Позже мы обсудим возможные осложнения. Могу сразу сказать, что вы никогда больше не сможете есть многие продукты. Что касается жидкости, то кроме воды, все остальное на какое-то время должно быть исключено.
– Проклятье, – сказала Энджи.
– Будут и другие ограничения, о которых мы поговорим, но...
– Что? – Она взглянула на меня и Фила, затем отвела взгляд.
– Да? – сказал Барнетт.
– Ясно, – проговорила она, – пуля повеселилась у меня там, внизу живота...
– Она не затронула ни одного репродуктивного органа, мисс Дженнаро.
– О, – с облегчением сказала Энджи и, заметив мою улыбку, проговорила: – Ни слова, слышишь, Патрик.

* * *

Боль вернулась к Энджи где-то к пяти часам, и ей ввели приличную дозу демерола, способную усмирить даже бенгальского тигра.
Лекарство начало действовать, и я приложил ладонь к ее щеке.
– Как там с моим стрелком? – спросила она через силу.
– Да?
– Ты его вычислил?
– Нет.
– Но ты это сделаешь, да?
– Не сомневайся.
– Хорошо, тогда...
– Да?
– Расквитайся с ним, Патрик, – сказала она. – Прикончи его.

Глава 36

Дом номер 411 по Саут-стрит был единственным пустующим зданием на богемной улице, заселенной художниками, ковроделами, портными, торговцами одеждой, с галереями, куда приходят "только по записи". Иными словами, бостонский двухквартальный эквивалент Сохо.
Дом был четырехэтажный и прежде служил многоместным гаражом, в котором город тогда еще не нуждался. В конце сороковых сменился хозяин, и новый владелец превратил его в развлекательный комплекс для моряков. На первом этаже разместились бар и бильярдная, на втором – казино, на третьем – проститутки.
На протяжении всей моей жизни строение пустовало, поэтому я не представлял, что находится на четвертом этаже до того момента, когда мой "порш" в старомодном автомобильном лифте поднялся наверх и, минуя темные этажи, остановился у открытых дверей, за которыми виднелся сырой, затхлый зал для боулинга.
С потолка свисала электропроводка, а игровые дорожки превратились в заваленные мусором каналы. Сломанные кегли валялись в кучах белой пыли в нишах, а электросушки были давно вырваны из пола и, очевидно, проданы на запчасти. На некоторых удаленных полках еще лежали шары