в его сторону. Наконец на какой-то миг его голова перестала двоиться.
– Что?
– Ей было двадцать два. Совсем дитя. Но будь ей пятнадцать или сорок, это не меняло бы дела. Смерть есть смерть, убийство есть убийство. И не стоит усложнять все сантиментами по поводу ее возраста, Патрик. Она была убита. Зверски. Вне всяких сомнений. Но... – Он наугад облокотился о стойку бара, закрыв при этом один глаз. – Напарник! В чем состоит мое "но"?
– Но, – сказал Оскар, – не имеет никакого значения, была она мужчиной или женщиной, богатой или бедной, молодой или старой...
– Черной или белой, – продолжил Девин.
– ...черной или белой, – подхватил Оскар, хмуро глядя на Девина, – она была убита, Кензи. Жестоко убита.
Я посмотрел на него.
– Вы когда-нибудь видели подобное?
– Видел намного хуже, Кензи, – усмехаясь, сказал он.
Я повернулся к Девину.
– А ты?
– Черт побери, да. – Он сделал несколько глотков из своей кружки. – Мир полон насилия, Патрик. Убийство доставляет людям наслаждение. Оно...
– Придает им силы, – сказал Оскар.
– Точно, – сказал Девин. – В нем есть нечто такое, что заставляет чувствовать себя по-королевски. Это некая власть. – Он пожал плечами. – Но зачем мы рассказываем это тебе? Ты ведь все знаешь сам.
– В каком смысле?
Тут Оскар положил свою руку величиной с боксерскую перчатку на мое плечо.
– Кензи, все знают, что прошлым летом ты пристрелил Мариона Сосия. Мы также знаем, что ты пришил пару подонков в новостройке возле Мелниа Кэсс.
– Что? – воскликнул я. – И вы не привлекли меня к суду?
– Патрик, Патрик, Патрик, – глотая слова, сказал Девин, – если бы это зависело от нас, ты бы получил медаль за Сосия. На хрен его. Да еще подальше. Но, – продолжал он, прищурившись, – ты не можешь отрицать, что какая-то часть твоего существа искренне ликовала, наблюдая, как гаснет свет в его глазах, когда ты запустил пулю в его голову.
– Без комментариев, – сказал я.
– Кензи, – сказал Оскар, – ты знаешь, что он прав. Он пьян, но он прав. Ты засек этот мешок с дерьмом по имени Сосия, взглянул ему в глаза и уложил его. – С помощью большого и указательного пальца он изобразил нечто, напоминающее пистолет, и приставил к моему виску. – Ба-бах. – Он убрал палец. Нет больше Мариона Сосия. Такое чувство, будто ты на минуту стал богом, разве нет?
Мои чувства в момент убийства Мариона Сосия под эстакадой, когда над головой стоял металлический грохот грузовиков, были одними из самых противоречивых из всех, что я когда-либо пережил, и меньше всего мне хотелось предаваться воспоминаниям о них в обществе двух детективов, спецов по убийствам, да еще когда я в стельку пьян. А может, болен паранойей.
Девин улыбнулся.
– Убивая кого-то, чувствуешь себя превосходно, Патрик. Не обманывай себя.
Джерри Глинн спустился в бар.
– Еще по одной, ребята?
Девин кивнул.
– Давай, Джерри.
Джерри стоял на лестнице на полпути к бару.
– Когда-нибудь убивали кого-то на службе?
Джерри выглядел несколько смущенным, как если бы слышал этот вопрос слишком много раз.
– Никогда даже не вытаскивал свою пушку.
– Ну да, – сказал Оскар.
Джерри пожал плечами, его добрые глаза никак не вязались с той работой, которую он выполнял на протяжении двадцати лет. Он рассеянно стал почесывать брюхо Пэттона.
– Тогда были другие времена. Ты помнишь, Дев.
Девин кивнул.
– Совсем другие.
Джерри открыл кран, чтобы наполнить мою пивную кружку.
– Совсем другой мир, правда.
– Совсем другой, – подтвердил Девин.
Он принес свежую выпивку и поставил перед нами.
– Хотел бы помочь вам, ребята, – закончил свою мысль Джерри.
Я посмотрел на Девина.
– Кто-нибудь сообщил матери Кары?
Он кивнул.
– Она напилась до потери сознания и лежала у себя на кухне, но ее разбудили и сообщили. Кто-то сейчас дежурит у нее.
– Кензи, – сказал Оскар, – мы собираемся взять этого Мики Дуга. Был, видимо, кто-то еще, возможно, целая банда, в любом случае, скрутим всех. Через несколько часов, когда все проснутся, мы прочешем каждый дом, может, найдется тот, кто что-нибудь видел. И мы выведем на чистую воду этого подлеца, допросим его как положено, будем долбить по башке, пока он не расколется. Вернуть ее мы не сможем, но хоть отомстим.
– Да, – сказал я, – но...
Девин наклонился ко мне.
– Гад, который это сделал, уже мертвец, Патрик. Верь мне.
Хотелось бы. Очень даже.
Перед нашим уходом,