покрывал волосы и куртки блестящими крапинками.
Болтон полез в свой дипломат и подал Энджи листок бумаги.
– Что это?
Болтон отвел глаза.
– Копия письма убийцы.
Энджи отодвинула от себя письмо, как если б оно было заразным.
– Вы хотели быть в курсе, – сказал Болтон. – Так?
– Да.
Он указал на письмо:
– Теперь радуйтесь. – Он пожал плечами и пошел обратно в сторону школьного двора.

* * *

Патрик,
вся суть – в боли, пойми же.

* * *

сначала не было никакого плана, я убил одну женщину почти случайно, правда, и ощутил все то, что полагается ощущать при убийстве – вину, отвращение, страх, стыд, ненависть к себе, я принял ванну, чтобы отмыться от ее крови, сидя в ней, я блевал, но не двигался, пока вода не смыла ее кровь и мой стыд, а также смрад Моего смертного греха.

* * *

потом я осушил ванну, принял душ и...
жизнь пошла дальше, ведь что делают люди, совершив нечто аморальное, немыслимое? они "идут дальше", у них нет другого выбора, если они переступили черту закона.

* * *

так я продолжал Свою жизнь, и спустя некоторое время чувство стыда и вины сошли на нет. Я думал, они исчезли совсем, но нет.

* * *

и я помню, как думал, нет, это не так просто, но оказалось просто, и довольно скоро, больше из любопытства, чем из каких-то других побуждений.
Я убил еще, и на душе у меня стало хорошо, спокойно, примерно так, как у алкоголика после бокала прохладного пива в момент жестокого сушняка, как у любовников в первую ночь страсти после долгой разлуки.

* * *

забирать чужую жизнь, на самом деле, сродни сексу, иногда это превосходно, чистый оргазм, иногда так себе, ничего особенного, но что делать? тоже ощущение, но это всегда интересно, всегда запоминается.

* * *

сам не знаю, почему я тебе пишу, патрик. тот Я, который пишет, не таков, каков Я на работе, или когда убиваю, у Меня множество лиц, некоторых из них ты никогда не увидишь, некоторые никогда и не захочешь. Мне довелось видеть несколько твоих лиц – красивое, яростное, задумчивое и другие, но мне интересно, каким оно будет, если мы встретимся, и между нами будет мертвец. Очень интересно.

* * *

всегда невинных упрекают, слышал Я.
возможно, и так тому и быть, не уверен, что достойные жертвы на самом деле стоят всех тревог и волнений, которые они порождают.

* * *

однажды мне приснилось, что Я попал на планету, сплошь покрытую белым песком, небо тоже было белым, и все – только Я, рассекающий потоки белого песка, бескрайнего, как океан, и пылающее белое небо. Я был один, и мал. после долгих дней блуждания я чувствовал, что разлагаюсь, и знал, что умру в этих кучах песка под горячим небом, и Я молился, чтобы явилась хоть малая тень, и она пришла, у нее был и голос, и имя. – Пошли, – сказала Тьма, – пошли со мной, но Я был слаб, Я разлагался, Я не в состоянии был стать на колени. – Дай Мне руку, Тьма, – сказал Я. – и забери Меня отсюда навсегда, и Тьма сделала это.

* * *

так ты усвоил мой урок, патрик?
всего наилучшего,
Отец

* * *

– О, – сказала Энджи, бросая письмо на стол в гостиной, – все хорошо. Малыш явно в своем уме. – Она нахмурилась, глядя на письмо. – О, Боже!
– Я знаю.
– Такие люди, – сказала она, – существуют.
Я кивнул. Как ни взгляни, это было ужасно. Конечно, в каждом обыкновенном человеке, который ежедневно встает утром, идет на работу, считает себя в высшей степени порядочным, тоже достаточно зла. Возможно, он обманывает свою жену, спит с коллегой по работе или, может, в глубине души он считает какие-то другие расы ниже себя.
Как правило, рациональные механизмы, назовем их так, не дают человеку это осознать. Поэтому он умирает, уверенный в своей порядочности.
С большинством из нас так и получается.
Но человек, который написал это письмо, был всецело пропитан злом. Он наслаждался болью других. Он не пытался рационализировать свою ненависть, он упивался ею.
Чтение его письма, помимо всего прочего, было утомительным. Словно плавать в грязи.
– Это выше моего понимания, – сказала Энджи.
– Моего тоже.
Она вновь посмотрела на письмо и, положив ладони себе на плечи, закрыла глаза.
– Хотелось бы сказать, это писал не человек, – сказала она. – Но, увы, это не так.
Я взглянул на письмо.
– Да, именно человек.

* * *

Я постелил себе на диване и пытался устроиться поудобнее, когда услышал голос