в какую-то точку над головой Хардимена, и когда он заговорил, голос его звучал мягко, но на затылке появилась полоса ярко-красного цвета.
– Алек, ваши бредовые иллюзии оставим для другого раза. Сейчас...
– Это не иллюзии.
– ...Мистер Кензи здесь по вашему настоянию, и...
– Вторая и четвертая среда, – не унимался Хардимен, – с двух до четырех в гостинице "Ред Руф". Номер двести семнадцать.
Голос Долквиста на секунду дрогнул, случилась то ли пауза, то ли не совсем естественный вдох, что было замечено как мной, так и Хардименом, который в ответ на это слегка мне улыбнулся.
Долквист сказал:
– Цель этой встречи...
Хардимен взмахнул своими худыми пальцами, сделав небрежный жест в сторону доктора, после чего демонстративно повернулся ко мне. Я видел свое отражение в ледяном флюоресцентном свете, исходящем от верхних половинок стекол очков, а также зеленые зрачки Алека под моим расплывчатым изображением. Он снова нагнулся ко мне, и я едва сдержал желание отпрянуть назад, так как внезапно ощутил жар, застоялый запах зловонного человеческого тела и разлагающегося сознания.
– Алек, – сказал я, – что вы можете сказать мне о смерти Кары Райдер, Питера Стимовича, Джейсона Уоррена и Памелы Стоукс?
Он вздохнул.
– Как-то в детстве на меня напал целый рой пчел. Я гулял по берегу озера, и, откуда ни возьмись, как мираж, меня окружила, облепила огромная черно-желтая туча. Сквозь нее я с трудом видел свет, на помощь мне ринулись родители и кое-кто из соседей, но мне хотелось сказать им, что все в порядке. Мне было хорошо. Но тут пчелы стали жалить. Тысячи иголок впивались в мою плоть и высасывали мою кровь, а боль была такой всеобъемлющей, что доставляла наслаждение. – Он посмотрел на меня, и капля пота скатилась с носа на подбородок. – Мне было всего одиннадцать, и я пережил свой первый оргазм прямо там, в своем купальном костюме, когда тысячи пчел пили мою кровь.
Лиф нахмурился и облокотился о стену.
– В последний раз это были осы, – сказал Долквист.
– Это были пчелы.
– Вы говорили осы, Алек.
– Я говорил пчелы, – кротко сказал Алек и повернулся ко мне. – Вас когда-нибудь жалили?
Я пожал плечами.
– Возможно, раз или два в детстве. Точно не помню.
На несколько минут воцарилась тишина. Алек Хардимен сидел напротив и разглядывал меня с таким видом, будто пытался представить себе, как бы я выглядел, разрубленный на части и разложенный на белоснежном фарфоре в обрамлении вилок, ножей и прочих столовых приборов.
Я оглянулся в полной уверенности, что Алек не станет отвечать на вопросы, которые меня сейчас интересуют.
Когда он заговорил, казалось, его губы совсем не двигались, и восстановить этот момент я смог только потом, по памяти.
– Не могли бы вы поправить мне очки, Патрик?
Я взглянул на Лифа, но он только пожал плечами. Я наклонился и быстрым движением отправил очки к глазам Алека. Но этого мига хватило, чтобы он прижал свои ноздри к узкой полоске моей обнаженной кожи между перчаткой и манжетом. Нюхал он громко и смачно.
Я убрал руку.
– У вас был секс сегодня утром, Патрик?
Я ничего не ответил.
– Ваша рука пахнет сексом, – сказал он.
Лиф отошел от стены на достаточное расстояние, чтобы я смог на его лице прочитать предупреждение.
– Хочу, чтобы вы кое-что поняли, – сказал Хардимен. – Вы должны знать: перед вами проблема выбора. Можете сделать правильный, а можете ложный, но выбор вам будет предоставлен. И еще: не все, кого вы любите, выживут.
Мне показалось, что мои гортань и язык посыпаны песком, и я никак не мог выжать из себя хоть немного слюны, чтобы смочить их.
– Сын Дайандры Уоррен погиб потому, что она вас посадила. Насчет этого я знаю. А что другие жертвы?
Он стал что-то напевать себе под нос, поначалу довольно тихо, так что я не мог разобрать мелодию, пока он не опустил голову, подбавив громкости.
– Зовите клоунов скорей...
– Так как с другими жертвами? – повторил я. – Почему они погибли, Алек?
– Разве это не рай земной... – пел он.
– Вы вызвали меня сюда по какой-то причине, – сказал я.
– Ты, конечно, согласен со мной...
– Почему они умерли, Алек? – спросил я.
– Если кто-то все плачет и ноет... – Голос Алека был высоким и тонким. – Если кто-то страдает от боли...
– Заключенный Хардимен...
– Зовите клоунов скорей...
Я посмотрел на Долквиста, затем на Лифа.
Хардимен помахал мне пальцем.
– Не