прочее: ничего, все пригнано как надо. К тому же всю неделю я как-никак получал другие сообщения.
– Не знаю, что и сказать, Рич. Похоже, все работает как надо. Возможно, ты неправильно набирал.
– Пусть так. У меня есть нужная информация. Кстати, как поживает Грейс?
Ричи и его жена Шерилин прошлым летом играли роль сводников между мной и Грейс. Почему-то именно Шерилин, опиравшейся на опыт моей жизни последнего десятилетия, пришла в голову мысль, что единственное, что мне нужно, это сильная женщина, которая, вытряхнув из меня всю дурь, крепко взяла бы меня в свои руки. В девяти случаях этот прогноз не сработал, но десятый, похоже, был на подходе к осуществлению.
– Передай Шери, я сражен.
Ричи рассмеялся.
– Ей это понравится. Еще как понравится! Ха-ха, я знал, ты втюришься в Грейс с первого взгляда. И она сделает с тобой все, что захочет: сварит, поджарит, замаринует и разрежет на кусочки.
– М-м-м, – пробормотал я.
– Хорошо, – сказал он сам себе и зашепелявил. – Хорошо, так тебе нужна инфо?
– Бумага и ручка наготове.
– Ящик "Хайнекен" неплохо бы тоже.
– Не подлежит обсуждению.
– Лет двадцать пять тому назад, – сказал Ричи, – уже было одно распятие в этом городе. Парень по имени Джамаль Купер. Темнокожий, двадцать один год, был найден распятым на досках пола в подвале ночлежного дома в старой части Сколли Сквер в сентябре семьдесят третьего года.
– Можно вкратце по биографии?
– Он был наркоман. Героин. Список судимостей размером с футбольное поле. В основном мелочевка: незначительные кражи, приставания на улице, но пара ограблений частных домов привели его в старый исправительный дом, Дэдхэм Хаус. Но, повторяю, Купер гроша медного не стоил. И если б его не распяли, никто б и не заметил, что он умер. Даже потом копы не очень-то шевелились насчет этого дела.
– Кто вел расследование?
– Их было двое. Инспектор Бретт Хардимен и, дай-ка взгляну, да, детектив сержант Джеральд Глинн.
Это насторожило меня.
– Кого-нибудь арестовали?
– Видишь ли, здесь начинается самое интересное. Мне пришлось немного покопаться, но в документах о дне, когда был вызван на допрос парень по имени Алек Хардимен, была какая-то неразбериха местного масштаба.
– Минуточку, не хочешь ли ты сказать?..
– Угадал. Алек Хардимен не кто иной, как сын главного чина, руководящего расследованием, Бретта Хардимена.
– Так что же случилось?
– С молодого Хардимена сняты все подозрения.
– Прикрыли?
– Не похоже. Против него действительно не было веских улик. Он, видимо, случайно был знаком с Джамалем Купером, и это, пожалуй, все. Но...
– Что?
В этот момент на столе Ричи зазвонили сразу несколько телефонов, и он сказал:
– Не клади трубку.
– Нет, Рич. Нет, я...
Он меня переключил, подлец. Я ждал.
Когда он вернулся на линию, его голос вновь изменился, приобретя прежнюю, офисную интонацию.
– Патрик, ядолженбежать.
– Нет.
– Да. Значит так, этот Алек Хардимен был осужден за другое преступление в семьдесят пятом году. Отбывает наказание в Уолполе. Это все, что удалось узнать. Должен бежать.
Он повесил трубку, а я взглянул на имена, записанные в моем блокноте: Джамаль Купер, Бретт Хардимен, Алек Хардимен, Джеральд Глинн.
Мне пришла мысль позвонить Энджи, но было уже слишком поздно, да и недельная слежка за ничего не делающим Джейсоном порядком утомила ее.
Несколько секунд я смотрел на телефон, затем взял куртку и вышел.
По правде сказать, куртка была не нужна. В это время, а была только половина второго ночи, влага стала окутывать мое тело и кожу, проникая постепенно в каждую пору, делая их липкими, болезненными и дурно пахнущими.
Октябрь. Все правильно.
Джерри Глинн был занят мытьем посуды в раковине, когда я вошел в "Черный Изумруд". Бар был пуст, но три телевизора были включены, хотя звук их был приглушен. Из музыкального автомата почти шепотом доносилась аранжировка "Старого грязного города" в исполнении группы "Поджис". Стулья были на столах, пол вымыт, янтарные пепельницы чисты, как вываренная кость.
Джерри был поглощен кухонной раковиной.
– Простите, – сказал он, не поднимая взгляда, – у нас закрыто.
Неподалеку от Джерри на столе для игры в карты возлежал Пэттон. Он поднял голову и взглянул на меня. Из-за сигаретного дыма, который все еще, подобно облаку, висел в помещении, я не мог в точности разглядеть его обличье, но, уверен, если