на противоположной стене, там на экранах мелькали фотографии, одни сердитые лица сменялись другими, более свежими, и все это с частотой шесть кадров каждые две минуты. Я присмотрелся и увидел, что пальцы Эрдхема ловко прыгают по клавишам компьютера, и понял, что он просматривает тюремную картотеку.
– Где вы получили санкцию на это? – спросил Лиф.
Болтон выглядел уставшим.
– У федерального судьи в пять утра. – Он подал Лифу документ. – Взгляните сами.
Я смотрел на мониторы над его головой, на которых как раз появились свежие фотопортреты заключенных. Лиф склонился рядом со мной над бумагой и медленно, водя пальцем, читал ее, я же смотрел на шесть физиономий заключенных, пока их не сменили новые. Двое из них были черными, двое белыми, у одного было так много татуировок, что он весь был зеленым, а один был похож на испанца, но его волосы, несмотря на молодость, были абсолютно белыми.
– Задержитесь на этом, – попросил я.
Эрдхем посмотрел на меня через плечо.
– Что?
– Задержите эти лица, – повторил я. – Можно это сделать?
Он снял пальцы с клавиш.
– Сделано. – Он посмотрел на Болтона. – Ни один из них не подходит, сэр.
– К чему?
Болтон сказал:
– Мы прогоняем личное дело каждого заключенного через всю тюремную базу данных, сколь бы незначительны ни были дела, чтобы выявить любую связь с Алеком Хардименом. Подходим к концу буквы "А".
– Два первых совершенно чисты, – сказал Эрдхем. – Ни одного случая контакта с Хардименом.
Теперь Лиф тоже смотрел на мониторы.
– Дайте еще раз шестой, – сказал он. Я подошел к нему. – Кто этот парень?
– Вы видели его раньше?
– Не знаю, – сказал я. – Его лицо кажется мне знакомым.
– Вы бы запомнили его волосы.
– Да, – сказал я, – запомнил бы.
– Эвандро Аруйо, – сказал Эрдхем. – Никаких контактов в камерах, ни во время работы, ни в свободное время, ничего общего...
– Компьютер не все знает, – сказал Лиф.
– ...по приговорам. Пытаюсь выбить из него сейчас данные об инцидентах.
Я же все смотрел на лицо. Оно было женственным и привлекательным, похожим на лицо красивой женщины. Белоснежные волосы резко контрастировали с огромными миндалевидными глазами и янтарной кожей. Сочные надутые губы также походили на женские, а ресницы были длинными и темными.
– Важный инцидент номер один – заключенный Аруйо заявляет, что был изнасилован в гидротерапевтической комнате шестого августа восемьдесят седьмого года. Заключенный отказывается опознавать предполагаемого насильника, требует одиночного заключения. Требование отклонено.
Я посмотрел на Лифа.
– Меня тогда еще здесь не было, – сказал он.
– За что он попал сюда?
– Крупный автоугон. Первое нарушение.
– И сразу сюда? – спросил я.
Болтон теперь стоял возле нас, и я вновь чувствовал запах таблеток в его дыхании.
– Крупный автоугон не тянет на максимум.
– Скажите это судье, – проговорил Лиф. – И полицейскому, чью машину Эвандро "реквизировал". Кстати, легавый был собутыльником судьи.
– Инцидент номер два: подозрение в нанесении увечья. Март восемьдесят восьмого. Никакой дальнейшей информации.
– Означает, что он сам изнасиловал кого-то, – сказал Лиф.
– Номер три: арест и процесс за непредумышленное убийство. Осужден в июне восемьдесят девятого.
– Добро пожаловать в мир Эвандро, – сказал Лиф.
– Отпечатайте это, – сказал Болтон.
Лазерный принтер зажужжал, и первое, что он выдал, была фотография, которую мы все рассматривали. Болтон взял ее и посмотрел на Лифа.
– Был ли какой-нибудь контакт между этим заключенным и Хардименом?
Лиф кивнул.
– Однако никаких документов по этому поводу нет.
– Почему?
– Потому что есть вещи, о которых знаешь и можешь это доказать, а есть такие, о которых только знаешь. Эвандро был "подружкой" Хардимена. Попал сюда подростком на девять месяцев за угон машины, а вышел через девять с половиной лет полным дегенератом.
– Что случилось с его волосами? – спросил я.
– Шок, – сказал Лиф. – После того, что случилось в гидрокабинете, его нашли на полу истекающим кровью, с седой шевелюрой. После того как он вышел из лазарета, он вернулся в прежний коллектив заключенных, потому что предыдущий начальник тюрьмы не любил красавчиков, и к тому времени, как здесь появился я, он был уже тысячу раз куплен и продан и закончил все Хардименом.
– Когда он освободился? – спросил Болтон.
– Шесть месяцев тому назад.
– Прокрутите