Тут я вряд ли могу что-то сделать, – сказал я.
Он плавно слез с машины, будто был не способен совершить резкое движение или споткнуться.
– Мне это знакомо, – сказал он, – и смотрел он на меня точно так же, хорошо еще, это не передалось его машине. – Он пожал плечами. – Но я – это я.
– Мы привыкли к Кевину. Знаем его с детского сада.
Пайн кивнул.
– Лучше б тогда и убили. – Он прошел между нами, и я ощутил ледяной холод в груди. – Спокойной ночи.
Он пересек Коммершиал и стал подниматься вверх по Принс-стрит. На улице повеяло свежим ветром. Энджи поежилась в своем пальто.
– Не нравится мне это дело, Патрик.
– Мне тоже, – сказал я. – Совсем не нравится.

Глава 5

Мы сидели на кухне у Дайандры Уоррен, и лампа была единственным лучом света в ее темной квартире, где мебель, заполнявшая пустые места, напоминала громадные, неуклюжие тени. Огни соседних домов заглядывали в ее окна, но почти не проникали внутрь, а на противоположной стороне гавани огни Чарльзтауна рассекали черное небо на желтые квадраты.
Была относительно теплая ночь, но в квартире Дайандры было холодно.
Дайандра поставила вторую бутылку светлого "Бруклина" на столик передо мной, затем уселась и стала лениво поигрывать пальцами на бокале с вином.
– Говорите, что верите этим мафиози? – спросил Эрик.
Я кивнул. Только что с четверть часа я рассказывал им о встрече у Толстого Фредди, опустив лишь связь Энджи с Винсентом Патризо.
– Они мало что выиграли бы от лжи, – сказал я.
– Это преступники, – и при взгляде на меня глаза Эрика расширились. – Ложь – их вторая натура.
Я отхлебнул пива.
– Что правда, то правда. Но преступники обычно лгут либо от страха, либо для самозащиты.
– Пусть так...
– У этих же ребят, поверьте, нет причин бояться меня. Я для них никто. Если они угрожали вам, доктор Уоррен, а я выступал от вашего имени, их ответ был бы следующим: "Да, мы угрожали ей. Из чего вытекает – не суйте нос, иначе и вас прикончим. Точка".
– Но они не сказали этого, – она кивнула как бы сама себе.
– Нет. Добавьте к этому, что Кевин не относится к числу мужчин, у которых есть постоянные девушки. Но гораздо важнее другое...
– Но... – начал Эрик.
Я поднял руку и посмотрел на Дайандру.
– Мне следовало спросить у вас еще при первой встрече, но мне никогда не приходило в голову, что это может быть обман. У парня, который звонил и выдавал себя за Кевина, было что-то странное с голосом?
– Странное? Что именно?
– Подумайте.
– Мне кажется, голос был низкий и сиплый.
– Вы уверены?
Она отпила глоток вина, затем кивнула.
– Да.
– Тогда это был не Кевин.
– Как вы?..
– Голос у Кевина пострадал еще в детстве, доктор Уоррен. Он у него ломается, как у юноши в пору полового созревания.
– Тогда это не тот голос, что я слышала по телефону.
– Нет.
Эрик потер свое лицо.
– Итак, если звонил не Кевин, то кто?
– И почему? – спросила Дайандра.
Я взглянул на них и поднял руки.
– Если честно, не знаю. Есть ли у вас враги?
Дайандра покачала головой.
– Как вы определяете, что такое враги? – спросил Эрик.
– Враги, – сказал я, – это люди, которые звонят вам в четыре утра и угрожают, либо посылают фотографию вашего ребенка без всяких разъяснений, а возможно, просто желают вам смерти. Пожалуй, так.
Эрик подумал, затем отрицательно покачал головой.
– Вы уверены?
Он поморщился.
– Полагаю, у меня есть профессиональные конкуренты и клеветники, которые не согласны со мной...
– В каком смысле?
Эрик улыбнулся, но достаточно уныло.
– Патрик, вы слушали мои курсы лекций. Знаете, что я не согласен со многими экспертами в моей области и что некоторые не принимают мои возражения. Но сомневаюсь, что все они жаждут физической расправы надо мной. Кроме того, мои враги преследовали бы меня, а не Дайандру и ее сына.
Дайандра вздрогнула, опустила глаза и снова отпила глоток вина.
Я пожал плечами.
– Возможно. Однако никогда нельзя знать... – я взглянул на Дайандру. – Вы упоминали, что в прошлом боялись своих пациентов. Некоторые из них недавно освободились из больниц и тюрем. Кто может затаить на вас злобу?
– Обычно меня ставят в известность. – Наши взгляды встретились, и в ее глазах я прочел трепетное замешательство и страх, глубокий, затаенный страх.
– Не было ли у вас в недавнем прошлом пациентов, у которых мог быть мотив, а главное, возможность осуществить свой замысел?
На