Он весело засмеялся, но глаза его все же были пустыми и бегающими. – Это тебя шокировало, верно?
– Эрик, я...
– Разве не так?
– Да, – тихо сказал я. И удивился своей реакции.
Он поднял руку.
– Это нормально, Патрик. Я знаю тебя уже десять лет как человека, почти не подверженного гомофобии. И все же ты гомофоб.
– Но это не касается...
– Твоих друзей-геев, – сказал он, – тут ты на высоте. Допускаю, но если дело коснется твоего сына и его друзей-геев...
Я пожал плечами.
– Возможно.
– У нас с Джейсоном был роман, – сказал он, выливая кофе в раковину.
– Когда? – спросил я.
– В прошлом году. Все закончилось. Да и длилось-то всего один месяц. Как-никак я был другом дома, и у меня было ощущение, что я предаю Дайандру. Что касается Джейсона, мне кажется, ему хотелось быть ближе к своим ровесникам, к тому же он очень нравится женщинам. Расставание было дружеским.
– Ты рассказал об этом ФБР?
– Нет.
– Эрик, ради Христа, почему нет?
– Это разрушит мою карьеру, – сказал он. – Вспомни свою реакцию на мое предположение. И неважно, сколь либеральной ты считаешь академию, главное, что спонсоры колледжей, как правило, правильные белые мужчины. Либо их жены, пропадающие в загородных клубах. И если они узнают, что гей-профессор превращает их детей или детей их друзей в геев, они уничтожат его. Без вариантов.
– Послушай, Эрик, это все равно выйдет наружу. ФБР, Эрик. ФБР. Они сейчас проверяют твою жизнь с увеличительным стеклом. И в конце концов наткнутся на то, что им нужно.
– Я не могу, Патрик. Не могу.
– А как насчет Эвандро Аруйо? Ты знал его?
Он покачал головой.
– Нет. Джейсон был напуган, Дайандра тоже, вот я и обратился к тебе.
Я верил ему.
– Эрик, пожалуйста, подумай о признании федералам.
– Ты сообщишь им то, что рассказал тебе я?
Я покачал головой.
– Я этим не занимаюсь. Единственное, что я сделаю, так это скажу, что не считаю тебя подозреваемым, но не думаю, что без доказательств это повлияет на их мнение.
Он кивнул и, выйдя из кухни, направился к двери.
– Спасибо, что зашел, Патрик.
У входной двери я задержался.
– И все-таки скажи им, Эрик.
Он положил руку мне на плечо и улыбнулся, явно храбрясь при этом.
– В ночь, когда убили Джейсона, я был с одним студентом, любовником. Отец его высокопоставленный прокурор из Северной Каролины и почетный член Христианского Союза. Как думаешь, что он сделает, если узнает правду?
Я уставился на его пыльный ковер.
– Единственное, что я умею делать – это преподавать. Это мое, Патрик. Без этого я сгину.
Я взглянул на него, и мне показалось, что при этих словах он стал действительно исчезать, удаляясь куда-то во мглу на моих глазах.

* * *

По дороге в больницу я остановился у "Черного Изумруда", но он был закрыт. Я взглянул вверх, на окна Джерри. Шторы были опущены. Я поискал глазами его машину, обычно припаркованную перед баром. Ее там не было.
Если убийца, согласно теории Долквиста, постоянно встречался со мной лицом к лицу, это сужало круг подозреваемых. По мнению ФБР, в него входили Эрик и Джерри. А Джерри был еще и мощного телосложения.
Но какой у него мог быть мотив?
Я знал Джерри всю свою сознательную жизнь. Способен ли он на убийство?
Каждый из нас способен убить, прошептал в моей голове чей-то голос. Каждый.
– Мистер Кензи.
Я обернулся и увидел агента Филдса, стоящего возле темного "плимута". Он бросил записывающее устройство внутрь машины.
– Мистер Глинн чист.
– То есть?
– Прошлой ночью мы наблюдали за баром. В час ночи Глинн поднялся в свою квартиру, до трех смотрел телевизор, затем лег спать. Мы дежурили здесь всю ночь, и он никуда не выходил. Он не тот человек, мистер Кензи. Сожалею.
Я кивнул, при этом какая-то моя часть почувствовала облегчение, какая-то – угрызения за подозрение в адрес Джерри.
Конечно же, была еще одна часть моего "я", ощутившая разочарование. Возможно, в глубине души мне хотелось, чтобы это оказался Глинн.
В таком случае все бы уже закончилось.

* * *

– Пуля наделала дел, – сказал мне доктор Барнетт. – Она продырявила ее печень, задела обе почки и осела в нижней части брюшины. Мы дважды чуть не потеряли ее, мистер Кензи.
– Как она сейчас?
– Ну, она еще без сознания, – сказал он. – А вообще-то она сильная женщина? Великодушная?
– О да, – ответил я.
– Тогда ее шансы выше, чем у других. Это все, что я могу сейчас