чтобы с ним разделаться".
А дело в том, что...
"Все дело в том, что ты его никуда и не сводил. Просто от твоего удара он свалился и скатился вниз по ступеням. Сюда, в прихожую, а она слишком тесная. Здесь не развернешься, тем паче с бейсбольной битой. Поэтому ты тащишь его в гостиную и добиваешь там".
Оружие поднимается и опускается, как в финальной сцене из "Апокалипсиса сегодня", с толстым, беспомощным епископом, валяющимся на полу вместо Марлона Брандо.
"Когда ты вырезаешь ему язык? Ты делаешь это, когда он еще жив, - так сказал Лабецкий. Но в данном случае ты не можешь знать, когда Каннингэм умрет, и делаешь это, пока он еще подает признаки жизни. После чего уходишь со своим трофеем в город".
Ред покрывается испариной, и вовсе не из-за того, что ночь выдалась теплая. "Итак, теперь я знаю, как ты делаешь это. Но почему - мне по-прежнему неизвестно".

17

Две полицейские машины прочерчивают ночь беззвучными голубыми вспышками.
Они прибывают на Тринити-стрит вместе, потом расходятся налево и направо, как реактивные истребители. Одна останавливается перед Уивелл-корт, а другая тормозит на булыжной мостовой, ведущей к воротам.
Дверцы машин открываются, выдавая приглушенную статику ограниченных радиоканалов. Выходящие из них люди сосредоточенны, и движения их целенаправленны - им предстоит арестовать убийцу. Из одной полицейской машины вылезает Ред. Полисмены, всего их четверо, надевают шлемы. Ред указывает им путь.
- Третий внутренний двор, последняя лестница слева. Лестница три, комната пять. Она не заперта.
Они кивают ему и исчезают за воротами.
Ред присаживается на низенькую, высотой по колено, ограду Тринити и роняет голову на руки. Голубые маячки лениво вращаются на крышах машин, их задние огни роняют красные блики на камни мостовой.
Два цвета. Голубой, холодный цвет бессердечия. И красный - цвет стыда, гнева и предательства.
Ворота Уивелл-корт открываются снова.
Эрик между полицейскими, воротник его старого твидового пальто запахнут, глаза опущены вниз, рот безвольно обмяк. Полицейские держат его за руки, и Эрик, когда они направляются к полицейской машине, слегка обвисает между ними. Со стороны можно подумать, что это какой-то пьяница, которого собрались отвезти в участок и оставить в камере до протрезвления. Мелкий нарушитель, а не убийца. Один из полицейских пригибает Эрику голову, усаживая его на заднее сиденье машины, стоящей ближе к воротам. Эрик не сопротивляется. Двое садятся по обе стороны от него, один занимает место за рулем. Четвертый полисмен садится за руль второй машины, чтобы отогнать ее назад, в Парксайд.
Брата, сидящего на ограде всего-то в десяти ярдах от него, Эрик не видит, потому что тот так и не поднял головы.

18

Суббота, 2 мая 1998 года
На большом столе в комнате, выделенной для совещаний новой группы по расследованию убийств, разложены газеты, и в каждой из них сообщается об убийстве Каннингэма. "Сан", "Индепендент" и "Дейли мейл" поместили эту историю на первых страницах. "Таймс" и "Дейли телеграф", помимо этого, опубликовали еще и некрологи.
В большинстве статей цитируются высказывания Дункана, заявление архиепископа Кентерберийского, приводятся комментарии соседей погибшего. Все безоговорочно склоняются к выдвинутой полицией версии об убийстве при попытке ограбления, о Филиппе Роде не упоминается вовсе. Убийство епископа - это настоящая сенсация, чего никак не скажешь об убийстве ресторатора.
Поскольку сегодня суббота, день, в общем-то, выходной, все одеты неофициально, а поскольку Джез есть Джез, он и в этом доходит до крайности. Мало того что заявляется последним, так еще и в коротких, в обтяжку, шортах и в майке.
- Ух ты! - говорит Кейт. - Есть за что ухватиться.
Джез посылает ей воздушный поцелуй.
- И не мечтай, - смеется он. - Тебе в жизни меня не поймать. Слишком я шустрый малый.
- Уже потренировался? - спрашивает Ред.
- Ясное дело. Триатлон ленивых не любит.
Дункан смотрит на Джеза исподлобья.
- Чем заниматься с утра хрен знает чем, лучше бы штаны надел, - ворчит он.
- Зато от меня не разит с утра пораньше, как от пивной бочки, - парирует Джез.
- А ты, похоже, слишком много о себе воображаешь.
- Эй, вы оба, - вмешивается Ред. - Хватит препираться, мы не для того собрались.
Он-то хорошо понимает, в чем проблема. Дункан досадует на то, что не