же туда наведаюсь. Процедура в принципе та же, что и с рыбаками, только людей, которых необходимо оповестить, будет гораздо меньше. Я не могу себе представить, чтобы в Лондоне было столько же архитекторов, сколько и рыбаков.
- Ты удивишься, - говорит Кейт, - но за мной как-то ухаживал архитектор.
- Если получится, всех архитекторов я проработаю лично, - заявляет Ред. - Я займусь зодчими, а вы двое прикиньтесь сотрудниками Министерства внутренних дел.
- Ты скажешь архитекторам, чтобы они остерегались полисменов? - спрашивает Кейт.
Ред колеблется.
- Нет... пожалуй что нет.
- Почему? - не понимает она.
- Потому что я не могу переступить через это. Взять и сказать обычным гражданам, чтобы они не повиновались закону.
- Тебе и не надо этого делать. Просто предупреди этих архитекторов, что в одну конкретную ночь они не должны открывать дверь никому.
- Но мне пришлось бы уточнять, что сюда включены и полицейские.
- Вовсе не обязательно. Просто подчеркни слово "никому".
- Кейт, любой человек в здравом уме откроет дверь полицейскому, который пришел проверить, все ли в порядке. Он не подумает, что понятие "никому" включает полицейских. Ради Бога, возьми ты в толк, что мы ведем речь об архитекторах, а не о торговцах наркотиками. Надо думать, большинству из них не доводилось даже превысить скорость.
- Ред, ты сам себе противоречишь. Если эти люди столь законопослушны, ты должен защищать их, исходя именно из этого. Должен сказать им - хотя бы намекнуть, - что главным подозреваемым является неизвестный полицейский.
- Нет.
- Ну почему нет?
- Потому что... - Ред вскидывает руки. - Если я буду ходить и говорить об этом людям, одному за другим, то хоть где-то, но обязательно произойдет утечка. Один из них расскажет жене, она своей ближайшей соседке через садовую изгородь, а она упомянет об этом своей кузине, которая работает на "Ивнинг стандарт". Ты оглянуться не успеешь, а вся пресса запестрит заголовками "Обыватели получили карт-бланш игнорировать любого представителя закона". Это сделает полицию посмешищем.
- Я...
- Кейт, если ты хочешь обратиться к комиссару, чтобы оспорить это, сделай одолжение. Он скажет тебе то же самое, что и я...
- Ред, я ушам своим не верю. Мы знаем, что убийца наверняка офицер полиции, а ты...
- Нет, Кейт. Тут ты ошибаешься. Мы ничего не знаем. Мы предполагаем, будто Серебряный Язык офицер полиции, но ничего не знаем наверняка. И я не стану ставить под угрозу работу полиции во всей столице на основании теории, которая, при всем своем правдоподобии, остается недоказанной.
- Не читай мне нотаций, Ред.
- Тогда не вынуждай меня делать то, что, как ты знаешь, я сделать не могу.
Ред встает.
- Прошу прощения. По правде сказать, и то и другое для нас плохо. И не предупредить людей - скверно, и предупредить нельзя.
- Так что же нам делать? - спрашивает Джез.
- Очень просто. Найти его раньше, чем он найдет нас.

95

Мне ясно, что я не могу винить общество, не предпринимая попыток его изменить. Вот почему я выбрал эту профессию и стал заниматься тем, чем занимаюсь. Разумеется, лепта моя ничтожна, ибо сколько добра можно привнести таким образом в этот отвратительный хаос. Однако я занимаюсь тем делом, которое, при всей своей малости, имеет хоть какой-то положительный смысл. Мы помогаем разгрести хотя бы ничтожную часть этой вонючей свалки, удушающей жизнь общества. Мы хватаем самых отъявленных - а точнее сказать, самых явных - преступников и убираем их с улиц. Но это все, чего мы добиваемся, а стало быть, результат нашей деятельности весьма невелик. Мы ведь не исправляем этих преступников, не изменяем их в лучшую сторону. Мы лишь предоставляем обществу временную передышку, а если так, то не плевать ли на это? Вот что я имею в виду, говоря, что лепта моя ничтожна.
А ведь поступая в полицию, я воображал, будто могу что-то изменить. В первый год службы в это и вправду верится. Какой триумф, если удается схватить негодяя или спасти чью-то жизнь! Но постепенно на поверхность проступает истина. Когда каждый день пытаешься разгрести вселенскую гору дерьма, а она не уменьшается, начинаешь понимать, что в глобальном смысле ты занят ерундой. Остается или смириться с этим и жить как живется, или добиться настоящих, ощутимых перемен. Как раз этим я и занят. По-новому.
Мир ныне таков, что люди слушают лишь