человек, которого Каннингэм знал? Насколько вероятно, чтобы у него и Филиппа Рода имелись общие знакомые?
Едва ли. У них мало общего. Разница в возрасте в целых два поколения, совершенно несхожий род занятий, да и жили они в разных частях города.
Четыре часа утра, и раздается дверной звонок.
Где находится Джеймс Каннингэм? В постели, конечно.
Ред поднимается наверх, в спальню. Каннингэм спит - спал - в большой двуспальной кровати. Постельные принадлежности на левой стороне чуть смяты, другая сторона постели нетронута. Никаких признаков борьбы.
Джеймс Каннингэм, услышав звонок, поднимается и слегка расправляет одеяло. Его не вытряхивают из постели, то есть получается, что нападают на него не в спальне. Но почему тогда ночная рубашка епископа найдена как раз здесь, на полу спальни? Не похоже, чтобы Каннингэм стал открывать дверь в трусах, не говоря уж о том, чтобы сделать это нагим. Как он спал - в ночной рубашке и трусах? Маловероятно.
Ред разворачивается и медленно спускается по лестнице.
Четыре утра, раздается звонок в дверь. Каннингэм идет вниз и открывает дверь. А что потом?
А потом кто-то выколачивает из него дерьмо на пол гостиной, вот что. Но до того, по ходу дела, он снимает ночную рубашку и надевает трусы.
Перед мысленным взором Реда формируются и переформируются образы.
Он ощущает, как они выкристаллизовываются, становятся четче.
Связь с Филиппом.
Трусы. Где Каннингэм держит свои трусы?
В спальне.
"Итак, ты заставляешь Каннингэма подняться наверх в его спальню, где принуждаешь надеть трусы и снять ночную рубашку. Ты моложе и крепче. И у тебя есть минимум два предмета, которые можно использовать как оружие. Дубинка, которой ты его колошматишь, и нож, которым ты вырезаешь ему язык".
Ред возвращается в спальню. Остановившись сразу за дверью, он оглядывается по сторонам.
"Находясь здесь, ты заставляешь Каннингэма переодеться. Он подходит к комоду и достает трусы. Потом надевает их.
Видишь ли ты его полностью обнаженным?
Вряд ли епископ станет раздеваться перед тобой, разве что ты его вынудишь. Скорее всего, он сначала, под рубашкой, надевает трусы, а потом уже снимает рубашку. Иного тебе и не требуется, иначе с чего бы ты позволил надевать трусы человеку, которого собираешься убить? Таким образом, он ни на секунду не остается перед тобой обнаженным. Что означает сохранение хоть какого-то достоинства".
Ред стоит на пороге спальни, сразу за входной дверью. У него такое ощущение, будто он способен заставить сложившийся в его сознании образ епископа материализоваться прямо в комнате.
"А ты? Где все это время находишься ты?
Да здесь, где же еще".
Ред осознает, что стоит именно там, где стоял убийца.
"Ты следуешь за Каннингэмом вверх по лестнице, заходишь за ним в спальню и стоишь у самой двери, чтобы быть уверенным, что он не сбежит. Но почему в таком случае ты не убиваешь его прямо здесь, в спальне? Может быть, ты оставил оружие внизу? Нет. Оружие у тебя с собой, чтобы угрожать епископу, если тот попытается сопротивляться. Получается, что нет никакого смысла вести Каннингэма вниз".
Если только не...
В его голове звучат слова Лабецкого: "Ночная рубашка валялась у дверей спальни. Без следов крови, но слегка порванная".
Слегка порванная!
Ред застывает неподвижно у двери спальни и ждет, когда его осенит.
Епископ стоит там, в трусах, а в руках у него ночная рубашка, которую он только что снял.
"И он бросает ее в тебя. Вот что он делает. Она попадает тебе в лицо, и, пусть на мгновение, ты теряешь контроль над ситуацией. И в эту секунду, пока ты сбрасываешь рубашку с лица, Каннингэм проскакивает мимо тебя.
Ты сильно хватаешься за ночную рубашку. Вот почему она рвется. Ты хватаешься за нее и срываешь со своего лица.
Каннингэм выскакивает из спальни, но он толстый неповоротливый старик. Ему не убежать".
Ред озирается и почти мгновенно находит то, что искал, - выбоину в дверной раме примерно на уровне плеча.
"Ты замахиваешься на Каннингэма бейсбольной битой, но промахиваешься - удар приходится в дверную раму. Однако ты проворен, быстро настигаешь его и наносишь второй удар. Здесь, на втором этаже, ведь успей Каннингэм сбежать вниз, он принялся бы звать на помощь. Язык у него еще на месте, ведь площадка не залита кровью. Но если ты ударил его наверху, зачем было потом сводить вниз? Здесь полно места,