в хламину пьян. Сначала все это казалось мне смешным, но потом страшно обидело. И... я ударил ее.
- Ударил?
- Да. Влепил пощечину. Скорее шлепок, чем удар.
- А она?
- Врезала мне в ответ. Кулаком. Сильно врезала.
- А потом?
- Я плохо помню. Помню, что потянулся к ее шее, потому что на ней был шарф, размотанный, а она вроде бы пыталась оттолкнуть мои руки. А следующее воспоминание - она лежит на земле, возле фонарного столба, а у меня болят пальцы. Наверное, от напряжения.
- Господи, Эрик.
- Я не знал, что делать. Она была мертва. Я проверил пульс, его не было. И я убежал. Удрал сломя голову.
- Как, черт побери, тебе удавалось все это так долго скрывать?
- Господи, это было ужасно, Ред. Право же, сам не знаю, как такое могло со мной случиться. Все это время меня трясло при одной мысли о том, что кто-то видел меня с ней и заявит в полицию. Стоило кому-то постучать в мою дверь, и мне казалось, что заявились копы. А самое худшее - что мне мучительно хотелось кому-нибудь все рассказать. Черт, меня так и подмывало самому пойти в полицию и признаться.
- А почему не пошел?
- Не знаю. Наверное, духу не хватило.
- Думал, что если попытаешься игнорировать это, оно само пропадет, как не бывало?
- Да. Да. Пожалуй, что так.
Ред отпивает маленький глоток виски и пытается размышлять. Как со всем этим быть? Примириться со случившимся? Конечно, Эрику сейчас нелегко, совсем нелегко, но ведь он убил человека, и от этого никуда не денешься.
- Эрик, тебе необходимо об этом рассказать.
- Я уже рассказал. Тебе.
- Нет. Кому-нибудь официальному. Кому-то вроде полиции.
- Нет. Определенно нет.
- Почему нет? Ведь вчера ты на это почти решился.
- Знаю. Но то было вчера. К тому же я так и не решился и теперь рад, что не сделал этого. Ты можешь не поверить, Ред, но то, что я выстрадал за последнюю неделю, уже достаточное наказание. И я не хочу пережить это снова, ни за что, никогда!
Эрик умолкает, пытаясь в чем-то себя убедить.
Ред выжидает.
- Со временем все утрясется, - говорит Эрик. - Все придет в норму.
Придет в норму. Может быть. Но не для семьи Шарлотты Логан.
Ред встает.
- Куда ты собрался? - встревоженно спрашивает Эрик.
- Пойду...
- Куда? Ты ведь не собираешься кому-то рассказывать, правда?
Ред устало смотрит на брата, избегая ответа.
- Эрик, я утомился. Хочу лечь спать.
- Но ты ведь не выдашь меня. Ты не можешь.
- Почему?
- Потому что у меня будут неприятности. И это мягко сказано.
- Эрик...
- Обещай мне, что никому не скажешь. Обещай.
Ред вздыхает.
- Я обещаю.
Эрик крепко обнимает его, и Ред чувствует неловкость. Он лишь слегка прикасается руками к брату и отстраняется, хотя старается, чтобы это не выглядело слишком нарочито.
Эрик подходит к стоящему в углу проигрывателю. Ред направляется к двери.
- Я ухожу, Эрик.
- Нет. Задержись на секунду.
- Я уже сказал тебе, что не...
Эрик достает из конверта пластинку.
- Ты только послушай это, Ред, а потом пойдешь.
Ред тяжело опускается на стул, в последний раз потакая брату. Игла со скрипом устанавливается на бороздках пластинки.
Струнная музыка, мягкая и успокаивающая.
- Что это?
Эрик подходит к двери и выключает верхний свет. Темноту наполняет музыка.
Голос Эрика возвышается над звуками струнных.
- "Мессия" Генделя. Часть вторая. Партия с контральто. Называется "Он был презрен".
Ред слышит, как Эрик ложится на пол.
- Зачем ты проигрываешь это мне, Эрик?
- Это из Исайи. Глава 53, стих 3: "Он был презрен и умален пред людьми, муж скорбей и изведавший болезни..." Я слушал это, когда вернулся домой после... Когда я вернулся в ту ночь. Мне показалось, это уместно. Ты мой исповедник. Ты должен это услышать.
Вступает женский голос, воспаряющий над струнным фоном. Звонкий, чистый, четко удерживающий ноты.
Презираемый. Отвергнутый.
Слова роняются в тишину и, падая, подхватываются легчайшим касанием смычка к струнам.
Ред слушает в темноте минут пять, а потом поднимается, чтобы уйти.
Эрик лежит у двери навзничь, грудь его поднимается и опадает в ритме сна. Рот открыт, и из него сильно разит виски. Даже в темноте Ред видит, что сон смягчил черты лица брата, разгладив морщины тревоги и страдания.
Ред подходит к кровати, снимает с нее пуховое одеяло и накрывает Эрика. Присев на корточки, он подтыкает одеяло по бокам и под ноги, чтобы брату было тепло.
"Обещай,