застрелили в отеле «Амбассадор»? — спросила Энджи.
— Не хочу об этом говорить. — Дезире покачала головой, а потом поставила ноги на край стула, подняв колени и обхватив их руками.
— У вас нет выбора, — сказала Энджи.
— Господи боже! — Она прислонилась щекой к коленям и закрыла глаза.
Прошло около минуты, и я сказал:
— Попробуем подойти с другого бока. Зачем вы отправились в отель? Что заставило вас вдруг решить, что вы знаете местонахождение денег?
— Кое-что сказанное Джеем. — Она по-прежнему не открывала глаз и произнесла это шепотом.
— Что же сказал Джей?
— Он сказал, что в номере Прайса полно ведерок с водой.
— С водой...
Она подняла голову.
— Ведерок для льда, наполовину заполненных растаявшим льдом. И я вспомнила, что то же самое было и в мотеле, в котором мы раз остановились по пути сюда. Мы, то есть мы с Прайсом. Он все время бегал тогда за льдом. Брал лед маленькими порциями, никогда не заполнял ведерко до конца. Он сказал, что любит напитки со льдом. И чтобы лед был абсолютно свежим. И что лучший лед — это лед сверху, потому что в отелях они никогда не опорожняют машину до дна и внизу там остается грязь и талая вода, а сверху они намешивают все новый и новый лед. Помню, мне тогда еще показалось, что он что-то врет, но я не могла сообразить зачем. Я была тогда слишком усталая, чтобы думать об этом. А потом я уже начинала его бояться. Ведь уже на вторую нашу ночь он отнял у меня деньги и не пожелал говорить, где они спрятаны. Так или иначе, когда Джей упомянул о ведерках, я вспомнила Прайса в Южной Каролине. — Она вскинула на меня свои искрящиеся нефритово-зеленые глаза. — Они находились подо льдом!
— Деньги? — сказала Энджи.
Дезире кивнула:
— В мусорном пакете под слоем льда в машине на пятом этаже, как раз возле его номера.
— Ловко! — воскликнул я.
— Только достать нелегко, — сказала Дезире. — Надо ворошить лед, а руки плохо пролезают в дверцу машины. Прайс и застукал меня за этим занятием, когда вернулся от своих друзей.
— Один вернулся?
Она покачала головой:
— С ним была девица. По виду проститутка. Я и раньше уже видела их вместе.
— Девушка одного с вами роста, сложения и с таким же цветом волос? — спросил я.
Она кивнула:
— Она была на дюйм-два ниже, но заметно это было, если только нам встать рядом. По-моему, она была кубинкой и лицом, конечно, совершенно не похожа на меня. Но...
Она пожала плечами.
— Продолжайте, — сказала Энджи.
— Они втащили меня в номер. Прайс, видно, чем-то накачался. Он был как безумный, совершенно не в себе. — Она повернулась на своем стуле лицом к заливу, ее голос опять снизился до шепота. — Делали со мной всякое...
— Оба?
— А вы как думаете? — сказала она, не отрывая взгляда от залива. Голос ее был прерывистым, хриплым. — Потом женщина надела мою одежду. Для смеха, наверное? Меня закутали в банный халат и отвезли на Колледж-Хилл. Знаете этот район?
Мы покачали головами.
— Для Тампы это вроде как местный Южный Бронкс. Они сорвали с меня халат, вытолкнули из машины и с хохотом укатили. — На секунду она потянула к губам трясущуюся руку. — Я... Мне удалось выбраться оттуда. Я стащила с бельевой веревки какую-то одежду, проголосовала, попросив довезти меня до «Амбассадора», подъехала, а там уже было полно полиции, а в номере Прайса лежало тело, а рядом фуфайка, которую дал мне Джей.
— Зачем Прайс убил ее? — спросил я.
Она пожала плечами, покрасневшие глаза ее опять стали мокрыми.
— Думаю, потому, что ее заинтересовало, что это я там искала в машине для льда. Сообразить было нетрудно, а Прайс ей не доверял. Не знаю, конечно. Он был больной человек.
— Почему вы не связались с Джеем? — спросил я.
— Он исчез. Вслед за Прайсом. Я сидела на берегу в хижине, которую мы сняли, и ждала его, но его не было, а потом мне стало известно, что он в тюрьме, и тут-то я предала его!
Она стиснула челюсти, и слезы так и хлынули, струясь по ее щекам.
— Предали его? — удивился я. — Каким же это образом?
— Не пришла к нему в тюрьму. Господи, я подумала, что меня могли видеть с Прайсом, возможно, даже в обществе погибшей, так хорошую ли службу сослужит Джею мой визит к нему в тюрьму? Единственным результатом будет то, что еще я впутаюсь в это дело. Я растерялась, день-два ничего не соображала. А потом подумала: к черту, надо вызволять его оттуда, спрошу у него, где он держит