два замка, пока я осматривал холл, после чего дверь открылась, и мы вошли в квартиру. Я прикрыл за собой дверь, и тут сработала сигнализация. Звук был лишь немногим громче сирены воздушной тревоги. Я поднес декодер к мигающей коробочке над кухонной дверью и нажал на черную кнопку в центре. Потом я стал ждать: «Раз-Миссисипи, два-Миссисипи, три-Миссисипи, ну давай же, давай, давай...» Бубба был на волосок от того, чтобы задержаться в тюрьме подольше, но тут на экранчике зажегся красный огонек, я вторично нажал черную кнопку, и сирена вырубилась.
Я взглянул на маленькую коробочку в своей руке.
— Bay! — сказал я.
Энджи подошла к телефону в гостиной, нажала кнопку быстрого набора и, секунду выждав, сказала: «Шривпорт».
Я поспешил в гостиную.
— И вам тоже спокойной ночи, — проговорила она и повесила трубку.
— Шривпорт? — удивился я.
— Там Джей родился.
— Знаю. А ты-то откуда знаешь?
Пожав плечами, она обвела глазами гостиную:
— Должно быть, слышала когда-нибудь за столом или что-нибудь в этом роде.
— А откуда ты узнала, что это и есть пароль?
Она опять легонько пожала плечами.
— Тоже за столом узнала? — сказал я.
— М-м... — Она прошла мимо меня и устремилась в спальню.
Гостиная была безукоризненна — кожаный черный диван в форме буквы "L" занимал треть комнаты, перед ним стоял кофейный столик, тоже черный, дымчатого стекла. На нем лежали стопкой три номера «CQ» и четыре пульта управления, один для пятидесятидюймового широкоэкранного телевизора, второй для кассетного видеомагнитофона, третий для лазерного проигрывателя, четвертый для стереосистемы.
— Джею осталось, — сказал я, — приобрести универсальный пульт управления громкими воплями.
В шкафу стояло несколько технических справочников, кое-что из романов Ле Карре и несколько произведений сюрреалистов, которых Джей так любил, — Борхеса, Гарсиа Маркеса, Варгаса Льосы и Кортасара.
Я бегло осмотрел книги и диванные подушки, ничего не нашел и отправился в спальню.
Хороший частный детектив — непременно минималист. Он слишком хорошо знает, чем может грозить случайный клочок бумаги с записями или припрятанный дневник, так что вряд ли он будет барахольщиком. Сколько раз приходилось мне слышать, что моя квартира напоминает не дом, а номер в отеле. И обиталище Джея, куда более шикарное, чем мое, все же несло на себе явную печать безличности.
Я стоял в дверях спальни, в то время как Энджи ворошила матрасы старинной кровати-ладьи, приподнимала ковер перед комодом орехового дерева. Гостиная была сугубо современной, выдержанной в черно-белых тонах с кобальтово-синими постмодернистскими картинами на стенах, спальня же, как казалось, следовала более естественной моде — светлый паркет, поблескивающий в лучах псевдостаринной люстры, кровать под пестрым покрывалом ручной работы, письменный столик в углу, перекликающийся с ореховым комодом и бюро.
Когда Энджи передвинулась к письменному столу, я сказал:
— Так где же было это ваше с Джеем «за столом»?
— Я переспала с ним, Патрик. Ясно? Если тебя интересуют подробности.
— Когда?
Она пожала плечами, а я подошел к столу и встал за ее спиной.
— Прошлой весной или летом. Что-то в этом роде. Точно не помню.
Я открыл ящик, в то время как она выдвинула ящик напротив.
— В один из твоих «оголтелых денечков»? — спросил я.
Она улыбнулась:
— Ага.
«Оголтелыми денечками» Энджи называла дни свиданий в период, последовавший за ее разводом с Филом, — период скоропалительных романов и кратковременных связей, не предполагавших никаких обязательств или привязанностей и легкомысленных настолько, насколько может быть легкомысленным отношение к сексу теперь, после открытия СПИДа. Период этот наскучил ей даже быстрее, чем подобное наскучило мне, и длился он у нее месяцев шесть, в то время как у меня это растянулось лет на девять.
— Ну и как ты его находишь?
Она нахмурилась, обнаружив что-то в ящике.
— Вполне на уровне. Но привык стонать. Терпеть не могу парней, которые громко стонут.
— Я тоже их терпеть не могу, — сказал я.
Она рассмеялась:
— Ну, нашел чего-нибудь?
Я задвинул последний ящик.
— Канцелярские принадлежности, ручки, автомобильную страховку — в общем, ничего!
— Как и я.
Осмотрев комнату для гостей и не найдя ничего и там, мы вернулись в гостиную.
— Чего же мы опять ищем? — спросил я.
— Зацепку.
— Какого рода?
—