Машина Бекера грохнулась с моста. Это бы еще ничего, но надо было что-то делать с двумя свидетелями. Вот вы и пристрелили их, а потом выстрелом разбили их заднее стекло, чтобы дело выглядело так, словно вы стреляли из машины. Вот как все было. Не отвертитесь.
— Вы сами не верите своей версии.
— Почему это?
— Потому что версии глупее этой мне еще не приходилось слышать. А вы вовсе не глупы.
— Ну, выдайте мне еще парочку комплиментов, мистер Кензи! Пожалуйста!
— Мы охотились за деньгами Джея Бекера, так?
— За сотней тысяч, которую мы обнаружили в багажнике «челики». На этих деньгах полно его отпечатков пальцев. Именно эти деньги я имею в виду.
— За сотню тысяч мы выкупили его из тюрьмы. Зачем бы нам было это делать, меняя одну кучу денег на ровно такую же?
Он не сводил с меня своего по-акульи хищного взгляда и молчал.
— Если мы расстреляли в упор Кушинга и Клифтона, откуда тогда следы пороха на его руках? А ведь они есть, не правда ли?
Ответа не последовало. Он пристально глядел на меня, выжидая.
— Если мы спихнули Джея Бекера с моста, то почему его машина так искорежена «лексусом»?
— Продолжайте, — сказал он.
— Вы знаете, сколько я беру за розыски пропавшего?
Он покачал головой.
Я назвал ему цифру.
— Вы можете убедиться, что сумма эта катастрофически меньше двухсот тысяч долларов, не так ли?
— Так.
— И зачем бы Тревору Стоуну платить целых четыре сотни тысяч, и это самое меньшее, двум разным частным сыщикам, поручая им поиски дочери?
— Человек в отчаянном положении. Он при смерти. Он хочет возвращения дочери домой.
— И бросает на это чуть ли не полмиллиона долларов? Это ведь не шутка, такая сумма.
Он протянул ко мне правую руку ладонью вверх.
— Пожалуйста, — сказал он, — продолжайте.
— X... стану я продолжать! — сказал я.
Передние ножки его кресла опустились на пол.
— Простите, что вы сказали?
— То, что слышали. X... стану я продолжать! И х... вам! Версия ваша трещит по всем швам. И мы оба это знаем. Как знаем и то, что в суде ее в два счета разобьют. Присяжные просто хохотать будут.
— Вот как?
— Да, вот так. — Я взглянул на него, а затем в двойное зеркальце, висевшее над его плечом, чтобы его начальство, или кто там смотрел в это зеркальце, тоже увидел мои глаза. — Я так полагаю, что у вас имеется три трупа, покореженный мост и газетные заголовки на первых страницах. А противу всего этого — лишь одна разумная версия, та, которую вот уже двенадцать часов как втолковываем вам я и моя партнерша. Но вы не имеете подтверждающих свидетельств этой версии. — Я скрестился с ним взглядом. — Или же имеете, но говорите, что не имеете.
— Говорю, что не имею? Это в каком же смысле, мистер Кензи? Ну давайте же, не стесняйтесь, выкладывайте!
— На другой стороне моста был человек. По виду любитель серфинга. Я помню, как после вашего прибытия с ним беседовали полицейские. Он видел происходившее. По крайней мере, частично.
Джефферсон улыбнулся. Улыбнулся широко, во весь свой зубастый рот.
— Джентльмен, на которого вы ссылаетесь, — сказал он, заглядывая в свои бумаги, — имеет семь предупреждений, в частности, за вождение в нетрезвом виде, хранение марихуаны, хранение кокаина, а также хранение у себя аптечного «экстази», за хранение...
— Вы говорите мне о том, что он хранил у себя наркотики. Я это понял, инспектор. Но какое это имеет отношение к тому, что он видел на мосту?
— Разве мама не учила вас, что перебивать людей невежливо? — Он погрозил мне пальцем. — Джентльмен, на которого вы ссылаетесь, ехал с просроченной лицензией, и при проверке его дыхания на наркотики был обнаружен каннабис. Мы задержали его почти в ту же минуту, как съехали с моста.
Я наклонился к нему через стол. Попав прямо в лучи его привычно-жесткого взгляда. Выдержать это, уж поверьте, было нелегко.
— Кроме меня с моей партнершей и наших еще дымящихся пушек, у вас имеется лишь свидетель, которому вы отказываетесь верить. Таким образом, отпустить нас вы не собираетесь, верно, инспектор?
— Вы правильно все поняли, — ответил он. — Расскажите-ка, как было дело, еще раз.
— Не-а.
Он скрестил руки на груди и улыбнулся:
— Не-а? Вы, кажется, так сказали?
— Да, я сказал именно так.
Он встал и, подняв кресло, перенес его через стол к моему стулу. Потом сел и зашептал мне в ухо, касаясь его губами:
— Ты в моих руках, Кензи, понятно? Ты наглая