как шепот.
— Ты знаешь, сколько это стоит — подкупить федерального судью?
— Огромные деньги.
— Требуются огромные деньги, — повторил он. — И огромная власть, Патрик. Я вот изучил личность так называемого главы Церкви Истины и Откровения, этого П.Ф. Николсона Кетта.
— Серьезно? Николсон? Это его имя?
— Да. А что?
— Ничего, — сказал я. — Кретинское имя, и все.
— Как бы там ни было, П.Ф. Николсон Кетт для них как бы Господь Бог, и гуру, и первосвященник в одном флаконе. Но больше двадцати лет его никто в глаза не видел. Он шлет послания через своих подручных, предположительно со своей яхты у берегов Флориды. И он...
— Флорида, — произнес я.
— Ну да. Знаешь, по-моему, это какая-то ерунда, по-моему, парень этот давно умер, да и раньше-то мало что значил. Просто был подставным лицом, маской, налепленной на эту Церковь.
— А кто же настоящее ее лицо, за этой маской?
— Не знаю, — сказал он. — Но уж, конечно, это не П.Ф. Николсон Кетт. Тот парень был явно недоделанный. Раньше работал не то рекламщиком, не то мелким литературным сотрудником в журнале в Висконсине, под псевдонимом писал сценарии для порнофильмов, чтобы как-то сводить концы с концами. Да он и фимилию-то свою с трудом мог написать. Но фильмы по его сценариям я видел, и харизмой он обладал. К тому же и вид у него был подходящий — взгляд не то истинно верующего, не то сумасшедшего. Вот кто-то и выбрал этого парня с подходящим видом и харизмой и вознес его на пьедестал, как глиняного божка. И этот «кто-то», в чем я уверен, и есть человек, донимающий меня сейчас судебным преследованием.
Тут в трубке внезапно раздались прерывистые гудки.
— Позвони мне попозже. Мне надо бежать.
— Ну пока, — сказал я, но он уже повесил трубку.
Выйдя из отеля и пройдя по дорожке, петлявшей среди пальм и нелепых австралийских сосен, я увидел Энджи, которая, сидя в шезлонге и заслоняясь рукой от солнца, глядела вверх на молодого парня в оранжевых плавках — матерчатой полоске, такой узкой, что даже набедренная повязка бывает шире.
Другой парень в синих плавках устроился напротив, по другую сторону бассейна, и оттуда глядел на них. По его улыбке я понимал, что парень в оранжевых плавках его дружок.
«Оранжевые плавки» держал возле своего глянцевитого бедра наполовину полную бутылку «Короны», в чьей пене болтался лимон, и, подходя, я услышал, как он сказал:
— А полюбезнее ты не можешь?
— Могу, — ответила Энджи, — но сейчас я не в настроении.
— Ну так смени настроение! Ты же в месте, где полно солнца и веселья, крошка.
Крошка. Большая ошибка.
Энджи шевельнулась в своем шезлонге и положила записи на землю рядом с собой.
— Где полно солнца и веселья?
— Ну да! — Парень отхлебнул «Короны». — Послушай, надень-ка солнечные очки!
— Зачем это?
— Чтобы не попортить свои хорошенькие глазки.
— Так тебе глазки мои понравились, — сказала Энджи тоном, так хорошо мне знакомым. «Беги! — хотелось мне крикнуть парню. — Беги отсюда со всех ног и без оглядки!»
Парень утвердил бутылку на своем бедре.
— Ага. Кошачьи.
— Кошачьи?
— Как у киски, — сказал он, наклоняясь к ней.
— Тебе нравятся киски?
— Обожаю их. — Он улыбнулся.
— Тогда тебе, наверное, стоит сходить в зоомагазин и купить себе кошку, — сказала она, — потому что, сдается мне, другие киски тебе сегодня вечером не светят. — Она подняла с земли папку с записями и раскрыла ее на коленях. — Понял?
Я сошел с дорожки и приблизился к бассейну, а «Оранжевые плавки» сделал шаг назад и склонил голову к плечу, в то время как рука его сжала горлышко бутылки так сильно, что даже костяшки пальцев покраснели.
— Не знаешь, что ответить на такое, а? — сказал я с лучезарной улыбкой.
— Эй, напарник! — воскликнула Энджи. — Ты даже солнца не побоялся ради моего общества. Я просто тронута. И ты даже в шортах.
— Ну, разгрызла этот орешек? — Я сел на корточки возле ее шезлонга.
— Не-а. Но скоро разгрызу. Чувствую.
— Врешь.
— Ага. Вру.
И она показала мне язык.
— Знаешь...
Я поднял глаза. Это был «Оранжевые плавки». Трясясь от ярости, он тыкал пальцем в сторону Энджи.
— Ты все еще здесь? — сказал я.
— Знаешь... — опять повторил он.
— Да? — сказала Энджи.
Грудь его вздымалась, а бутылку он держал теперь высоко, над плечом.
— ...если б ты не была бабой, я бы...
— Был бы уже в травмопункте, — сказал я. — Но и при теперешнем раскладе ты, кажется,