наши разговоры в ней все равно не были бы слышны за шумом ветра и звуками радио или же за тем и другим вместе.
И тем не менее нас не покидало странное чувство, что нас видят чьи-то глаза и слышат чьи-то уши, словно мы актеры, играющие в картине, которую смотрят все кому не лень, только не они сами.
На третий день Энджи спустилась вниз к бассейну, чтобы перечитать нашу папку с записями, я же вынес телефон на балкон и, проверив последний на предмет записывающих устройств, позвонил Ричи Колгану в его рабочий кабинет в редакции «Бостон трибьюн».
Ричи взял трубку и, услышав мой голос, попросил подождать. Наверное, приятель зашел поболтать.
Шестью этажами ниже стоявшая возле шезлонга Энджи скинула с себя серые шорты и белую футболку и оказалась в черных бикини.
Я старался не смотреть. Старался изо всех сил. Но я слаб. И к тому же мужчина.
— Чем занимаешься? — спросил Ричи.
— Не поверишь, если сказать.
— Ну, попробуй.
— Смотрю, как моя напарница прыскает солнцезащитной жидкостью себе на ноги.
— Врешь.
— Хорошо бы, если так, — сказал я.
— А она знает, что ты смотришь на нее?
— Шутишь?
В этот момент Энджи повернулась и взглянула вверх, на балкон.
— Попался, — сказал я.
— Ну все, тебе крышка.
Но даже на расстоянии я видел, что она улыбается. Еще секунду лицо ее было обращено вверх, в направлении меня, а потом она вернулась к своему занятию и принялась втирать жидкость в икры ног.
— Господи, — сказал я, — ну и жарища в этом штате!
— Где ты находишься?
Я сказал.
— А у меня есть новости, — сообщил Ричи.
— Скажи же, ради бога.
— "Утешение в скорби, инкорпорейтед" подало в суд на «Триб».
Я откинулся в кресле.
— Ты уже опубликовал материал?
— Нет, — сказал он. — В том-то и дело. И расследования, которыми я занимался, я производил крайне осторожно. Они не могли знать о них.
— Однако узнали.
— Ага. И проявили большую прыть. Тащат нас в федеральный суд за вторжение в чужую частную жизнь, кражу собственности за пределами штата...
— За пределами штата? — удивился я.
— Ну конечно. Очень многие из их клиентов проживают вне Бостона и нашего штата. На тех дисках файлы, касающиеся клиентов из самых разных мест — от Северо-Востока до Среднего Запада. Говоря терминологически, Энджи украла информацию за пределами штата.
— Красиво сказано, — заметил я.
— Еще бы. Им еще предстоит доказать, что я располагаю дискетами и прочей информацией, однако, по-видимому, судья у них в кармане, потому что сегодня в десять утра моему главному редактору шлепнули распоряжение, запрещающее какую бы то ни было публикацию относительно деятельности «Утешения», если публикация впрямую связана с информацией, содержащейся на вышеуказанных дискетах, а более ни с чем.
— Ну, тогда ты их обставил, — сказал я.
— Каким образом?
— Они не смогут показать, что именно содержится на дискетах, которых у них нет. А если даже они и располагают копиями, они не смогут доказать, что то, чем они располагают, и есть информация с тех дисков. Верно?
— Совершенно верно. Но в этом-то и прелесть распоряжения. Мы тоже не сможем доказать, что намереваемся опубликовать нечто, не связанное с информацией, содержащейся на дисках. Если, конечно, у нас хватит ума не предъявлять материал, потому что, предъявленный, он вообще теряет всякий смысл.
— Уловка двадцать два.
— Бинго.
— И все же, — сказал я, — позиция их довольно шаткая, Рич. Если они не могут доказать, что вы располагаете этими дискетами или даже знаете о их существовании, тогда раньше или позже найдется судья, который заявит, что дело не имеет юридических оснований.
— Не так-то просто отыскать такого судью, — возразил Ричи. — Для этого придется писать не одну апелляцию, возможно, даже обращаться в Верховный федеральный суд. На это потребуется время. А мне еще надо будет носиться высунув язык, чтобы убедительно подкрепить информацию с дисков информацией из других источников. Они выигрывают у нас время, Патрик. Вот что они делают. И делают это успешно.
— Почему?
— Неизвестно. А еще неизвестно, каким образом они так быстро прознали про меня. Кому ты это рассказывал?
— Никому.
— Врешь.
— Ричи, — воскликнул я, — я даже клиенту своему и то не говорил.
— А кто твой клиент, между прочим?
— Рич, — сказал я, — ну хватит тебе!
Трубка долго и тягостно молчала.
Когда он вновь заговорил, голос его был тихий, почти