ошарашенным и смутился, покраснев, как школьник. Претендующий на звание лучшего газетного журналиста в городе, Ричи Колган был коренаст, с лицом, словно омраченным вечной вечерней тенью, угольно-черная кожа его носила следы слишком многих бессонных ночей, неумеренного потребления кофе и пребывания в кондиционированном помещении. Но Шерилинн — с ее смуглой кожей, светло-серыми глазами, точеными стройными, изящно вылепленными руками и ногами, с ее речью нараспев, навевающей воспоминания о золотистых ямайских закатах, которыми она любовалась каждый день в течение первых десяти лет своей жизни, — была одной из красивейших женщин, виденных мною в жизни.
Она поцеловала меня в щеку, и я ощутил благоухание сирени, шедшее от ее кожи.
— Только, — сказала она, — давай побыстрее.
— Вот те на! — воскликнул я. — А я как раз голоден. У вас найдется что-нибудь в холодильнике, а, ребята?
Когда я потянулся к холодильнику, Ричи обрушился на меня, как снегоочиститель, и, схватив в охапку, понес в столовую.
— Ну что? — спросил я.
— Только посмей сказать, что это важное дело. — Его рука зависла в дюйме от моего лица. — Только посмей, Патрик!
— Ну...
Я рассказал ему о последнем вечере, об «Утешении в скорби», о Мэнни и парнях из одного с ним стручка, о встрече с офицером Ларжантом и набеге на офис «Утешения», который предприняла Энджи.
— И, говоришь, видел там «вестников»? — спросил Рич.
— Ага. Человек шесть по меньшей мере.
— Гм...
— Рич? — вопросил я.
— Давай дискеты.
— Что?
— Ты же поэтому и пришел, правда?
— Я...
— Ты не владеешь компьютером, Энджи — тоже.
— Прости. Что, это большой минус, да?
Он протянул руку:
— Дискеты!
— Если б ты мог просто...
— Да, да, да! — Он выхватил у меня из рук дискеты и секунду в задумчивости похлопывал ими по колену. — Стало быть, я делаю тебе новое одолжение?
— Выходит, что так, — сказал я.
Перенеся тяжесть с ноги на ногу, я возвел взгляд к потолку.
— О, прошу тебя, Патрик, кончай эту бодягу, играть в кошки-мышки можешь с кем-нибудь еще. — Он похлопал меня по груди дискетами. — Я тебе помогу, но я хочу их заполучить.
— В каком смысле?
Покачав головой, он улыбнулся:
— А теперь ты думаешь, что в кошки-мышки играю я, не правда ли?
— Нет, Рич, я только...
— Лишь из-за того, что мы вместе учились в колледже и все такое, ты думаешь, что я сейчас скажу: «Патрик попал в западню. Я сделаю все, что в моих силах».
— Рич, я...
Подойдя ко мне вплотную, он прошипел:
— Ты знаешь, когда я в последний раз занимался сексом с женой без оглядки на часы, знаешь?
Я слегка отпрянул от него:
— Нет...
— Вот и я не знаю, — громко сказал он. Зажмурившись, он поправил пояс халата. — И я не знаю, — опять прошипел он.
— Ну, значит, я ухожу, — сказал я.
Он преградил мне путь.
— Не раньше, чем мы поставим все точки над "i".
— Ладно.
— Если на дискетах я обнаружу что-то, чем смогу воспользоваться, я этим воспользуюсь.
— Правильно, — сказал я. — Как всегда. Как только...
— Нет, — прервал он меня. — Без всяких «как только». У меня эти «как только» уже вот где сидят! Как только ты мне это позволишь? Нет. Как только я смогу это сделать, Патрик. Таково будет новое правило. Если я здесь что-нибудь обнаружу, я этим воспользуюсь, как только смогу. Идет?
Я посмотрел на него, а он в ответ в упор посмотрел мне в глаза.
— Идет, — сказал я.
— Извини. — Он поднес руку к уху. — Я не расслышал ответа.
— Идет, Рич.
Он кивнул:
— Вот и хорошо. Тебе это когда надо?
— Самое позднее к завтрашнему утру.
Он кивнул:
— Хорошо.
Я пожал ему руку:
— Ты отличный парень, Рич.
— Ладно, ладно. Убирайся из моего дома, чтобы я мог наконец заняться любовью с женой.
— Конечно, конечно.
— И немедленно, — добавил он.

8

— Стало быть, они узнали, кто ты такой, — сказала Энджи, входя ко мне домой.
— Угу.
— И значит, не пройдет и нескольких часов, как они выяснят, кто такая я.
— Весьма вероятно.
— Но задержания твоего они не хотели.
— Что-то их останавливало, правда?
Она кинула свою сумочку на пол возле матраса в гостиной.
— А что, тебе показалось, думает Ричи?
— Сначала ему было вроде как наплевать, но когда я упомянул «вестников», он насторожился.
Она кинула свой жакет на кушетку в гостиной, служившую теперь дополнительным шкафом для ее одежды. Жакет приземлился на кучку свежевыстиранных и аккуратно сложенных футболок