не имеет телефона. Я либо появлюсь в его дверях через тридцать — нет, через двадцать девять минут, либо одним адвокатом на свете станет меньше. Да и какая разница? Кому они нужны, эти адвокаты?
— Ну и чем вам поможет его смерть?
— Он отправится туда, — сказал я, — куда так или иначе попаду и я.
— А партнерша твоя? Забыл? — Она мотнула головой в сторону окна.
— Ах, бросьте, Дезире! Вы уже ее убили!
И я вперился в нее глазами, ожидая ответа.
— Нет, не убила.
— Докажите.
Она засмеялась, откинувшись на мои бедра.
— Черт побери, дружок! — Она помахала пальцем перед моим носом. — По всему видно, вы в отчаянном положении, Патрик!
— Как и вы, Дезире. Потеряв адвоката, вы теряете все. Убьете вы отца, убьете меня, все равно в руках у вас лишь два миллиона. А мы оба знаем, что для вас это капля в море. — Я наклонил голову, и пистолет, оторвавшись от моего уха, скользнул вниз по скуле. — Двадцать восемь минут, — сказал я. — А после вам до скончания дней только и останется, что угрызаться воспоминанием о том, как близко от вас находилось больше миллиарда долларов. Угрызаться и смотреть, как чужие люди тратят эти деньги.
Рукоять пистолета ударила меня по макушке с такой силой, что комната на секунду окрасилась в алый цвет и все в ней пошло кругом.
Дезире соскочила с моих колен и открытой ладонью дала мне пощечину.
— Думаешь, я не знаю тебя? — вскричала она. — Думаешь, я не...
— Единственное, что я думаю, Дезире, что вам не хватает адвоката. А больше я не думаю ничего.
Еще одна пощечина, на этот раз сопровождаемая царапаньем, — когти ее прошлись по моему лицу и разорвали левую щеку.
Она оттянула курок и, наставив дуло мне между бровей, стала орать мне прямо в лицо, некрасиво раскрыв искаженный яростью и неистовством рот. Слюна закипала в углах ее рта, и она все кричала, и палец ее на курке стал малиновым от напряжения. Яростное эхо ее криков кружило водоворотом вокруг моей черепной коробки, обжигало уши.
— Сдохнешь, как свинья! — прохрипела она прерывисто, сдавленным голосом.
— Осталось двадцать семь минут! — сказал я.
В комнату ворвался Джулиан, и она направила пистолет на него.
Он поднял руки:
— Что-нибудь не так, мисс?
— За сколько времени доедешь до Дорчестера? — спросила она.
— За тридцать минут, — ответил он.
— В твоем распоряжении двадцать минут. Мы покажем мистеру Кензи его партнершу в саду. — Она взглянула на меня. — И тогда вы, Патрик, дадите нам адрес этого вашего друга.
— Джулиану живым туда не пройти. Его застрелят в дверях.
Она уже взмахнула пистолетом над моей головой, но внезапно остановилась, так и не нанеся удара.
— Это уж его забота! — прошипела она. — Адрес в обмен на то, чтобы взглянуть на партнершу! Идет?
Я кивнул.
— Развяжи его!
— Но, дорогая...
— Никаких «дорогая», Джулиан! — Она склонилась к спинке моего кресла. — Развяжи-ка!
— Это неразумно, — заметил Джулиан.
— Джулиан, ради бога, может быть, ты скажешь, что мне еще остается делать?
На это у Джулиана ответа не было.
Я почувствовал, как вначале высвобождается моя грудь, потом ноги. Простыни упали и лежали теперь на полу передо мной.
Дезире вытолкнула меня из кресла ударами пистолета по затылку и ткнула дулом мне в шею:
— Идем!
Джулиан снял фонарик с письменного шкафа и распахнул балконную дверь, ведущую на газон позади дома. Мы вышли за ним следом, повернули налево. Свет фонарика ярким пятном прыгал по траве.
Дезире вела меня, ухватив мой затылок и приставив пистолет к шее. Я был вынужден сгибаться, приспосабливаясь к ее росту; так мы миновали газон и, пройдя по короткой тропинке, огибавшей сарай и перевернутую тачку, через рощицу вышли к саду.
Как и все вокруг, сад был огромен, величиной по меньшей мере с бейсбольное поле; с трех сторон его окаймляли покрытые инеем живые изгороди высотой фута в четыре. Мы перешагнули свернутый кусок брезента у входа, и пятно света от фонарика Джулиана запрыгало по окоченевшим комьям грязи на грядках и травинкам, сумевшим выстоять в зимний холод. Справа от нас, у самой земли, внезапно послышался шорох. Мы повернули головы, и Дезире остановила меня, схватив за голову. Свет фонарика дернулся вправо, затем влево, и тощий заяц с посеребренной морозом шкуркой, перепрыгнув освещенное пространство, скрылся в живой изгороди.
— Пристрелите его, — сказал я Дезире. — Ведь он денег стоит!
— Заткнись!