зубы, как у медведя, — голос Терри какой-то сухой, каркающий.
— Это чтобы удобнее было кушать чарли, дитя мое.
— Где я, черт побери?
Вергилий оглядывает комнату.
— Этот филиал ада именуется полевым госпиталем в Бан Me Туоте.
— Ты не мог бы узнать, как дела у того парня, с которым меня вместе подобрали?
— А, этот кхмер? Мун? — Вергилий кивает головой. — Да, его изрядно потрепали. Хуже, чем тебя.
— Подожди-ка, — удивляется Терри, — а откуда тебе известно его имя.
— Потому что он — один из моих людей, — отвечает Вергилий. — Вот откуда.
Переварив то, что сказал Вергилий, Терри опять спрашивает:
— Как он там, выкарабкается?
— Выкарабкается. Еще не пришло его время измерить глубину вонючей ямы, куда его положат. Для тебя, я вижу, тоже. Изрядно досталось, а?
Терри, на которого недавнее прошлое нахлынуло, как приливная волна, отвечает:
— Все погибли! Капитан Клэр, Малыш Гэвилан, Топроник, кхмеры-проводники... Весь отряд к чертовой матери, кроме меня и Муна.
— Не повезло.
— Ты думаешь, здесь дело в везении? — Терри пытается приподняться, чтобы сесть, но от боли и внезапно нахлынувшей дурноты вновь откидывается на подушки.
Вергилий пожимает плечами.
— На войне ничего, кроме везения, и не существует. Ты что, Мясник, не веришь мне? Хочешь посмотреть на мои боевые награды? Хочешь знать, сколько вьетконговцев я укокошил? Это было давно. Тогда я был стариком. С тех пор я заметно помолодел. Ты, я вижу, тоже в герои лезешь, сынок? Ну, за это дело ты свой орден получишь. А когда поправишь здоровьишко, они опять тебя пошлют в то же самое место, чтоб тебе там башку продырявили. Вот как армия вознаграждает за отвагу, проявленную под огнем. Вот что ей нужно от тебя, Мясник. Твоя жизнь.
У Терри перед глазами все еще темно, и он плохо понимает, что ему говорит Вергилий.
— Ну а тебе что нужно от меня? — спрашивает он.
— Как ты посмотришь на то, чтобы иметь свой собственный отряд? Скомплектовать его, обучить и командовать?
— А ты что, можешь это организовать? Каким образом?
— А как обычно: подниму свой фонарь повыше и буду всматриваться в слепящую тьму.
— Другими словами, лучше не спрашивай? — Терри с любопытством смотрит на этого странного лейтенанта. — Ну и что он будет делать, этот отряд, которым я буду командовать?
— Я ведь Вергилий. Специалист по части того, чтобы водить и искать. Я думал, что после того, что тебе довелось испытать, тебе захочется присоединиться ко мне и помочь... искать.
— Искать что? — спрашивает Терри, а сам думает:
На кой черт ему нужен кхмер?
— Разное, — отвечает Вергилий, а потом внезапно улыбается. — А, в принципе, какая тебе разница? Лучше быть богатым и здоровым, чем здоровым сдохнуть. Это ведь война, помни!
Такое разве забудешь? Вспомнил вонь смерти, как его москиты сжирали заживо, как он думал, что умрет от страха. Особенно последнее страшно: больше никогда! Подумал о безумии вышестоящих, тех, кто направляет боевые действия. Как это Вергилий выразился? Вот что армии нужно от тебя. Мясник. Твоя жизнь.
И еще надо учесть то, что командуя отрядом специального назначения, он наверняка побывает с ним в Камбодже. А там и до Ангкор-Уата добраться можно, где запрятан Лес Мечей, талисман, наделенный невероятным могуществом. Это могущество куда более реально, чем могущество смерти, рыскающей не первый год по Вьетнаму.
Посмотрел в лицо лейтенанта, подумал, с чем тот к нему пришел: с добром или злом? А, может, он и вправду предлагает ему Дело, лучшее чем рыскать по джунглям в поисках вьетконговцев — а, может, своей смерти.
— А катись все к чертовой бабушке! — решается Терри, протягивая руку, — Как ты верно заметил, война долга, жизнь коротка.

* * *

Всю белую решетку, огораживающую внутренний дворик, густо оплела гидрангея. Ее розовые цветы насыщают своим ароматом воздух. Усики ее сползают с некрашеных, темных от дождей досок, обвиваются вокруг ножек кресла из кованого железа. В кресле развалилась Сутан, задрав выше колен подол летнего бело-голубого платьица. Переплетенные друг с другом плотные, загорелые ноги тоже задраны кверху.
Крис Хэй видит все это со своей скомканной постели, где он лежит, медленно возвращаясь к жизни. Все тело болит, и он думает, Господи Иисусе, да так никогда не придти в форму. Смотрит на роскошные ноги Сутан и думает, великий Боже, так никогда в форму не придешь.