закрыл рот, так что даже зубы лязгнули.

* * *

Когда Крис и М. Вогез спустились в прихожую, там никого не было.
— Возможно, он еще в саду, — предположил М. Вогез.
Но тут Крис заметил кровавый знак на двери в подвальное помещение.
— Что это?
М. Вогез подошел к нему.
— Это фунг хоанг, вьетнамский феникс. Мифическое существо, считающееся бессмертным.
— Это Транг, — сказал Крис и открыл дверь.
Они спустились в кромешную тьму.
Запах гнили и ржавчины стоял в воздухе. Впечатление такое, что ты в склепе. Они достигли конца ступенек, и Крис чуть голову себе не снес, наткнувшись на острый кусок металла, вытарчивающий из стены на уровне груди. Он вовремя пригнулся и дал знак М. Вогезу сделать то же самое.
— Я знаю Транга, — сказал М. Вогез, останавливаясь внизу лестницы. — Позвольте, я с ним займусь.
— Но он уже не работает на вас, — возразил Крис. — Возможно, и никогда всерьез не работал. Он уже предал вас однажды.
— Тем не менее, — сказал М. Вогез, — он вьетнамец. Я знаю их менталитет и умею с ними разговаривать.
— Не ходите сюда! Крис узнал голос Сива.
— Что ты здесь делаешь? — крикнул Крис. — Сутан сказала, что...
— Зачем ты спрашиваешь? — откликнулся Сив. — Ты знаешь прекрасно, зачем я здесь.
— Похоже. Гуарда уже нашел Транга, — тихо сказал М. Вогез.
— Сив, Транг нужен нам живым, — крикнул Крис. — Только он один может вывести нас на Волшебника.
— Я тебе удивляюсь" — откликнулся Сив. — Транг убил твоего брата. Он почти убил Аликс. — Голос у Сива звучал странно. Гортанные призвуки делали его каким-то уж чересчур зловещим.
— Он за это ответит в свое время, — сказал Крис, понимая, куда клонит Сив. — Не ершись.
— Я тебя предупреждаю, — крикнул Сив. — Не лезь сюда. Транг мой. Он убил Доминика. И сейчас он за это заплатит.
Крис использовал последнее средство.
— Ради Бога, Сив, опомнись. Ты же полицейский!
— Не лезь сюда, черт побери! Не с твоими нервами ввязываться в это дело.
— Пошли! — шепнул Крис мосье Вогезу. — Что мы стоим? Нам надо быстрее туда!
— Быстрее не получится, — заметил М. Вогез. — Тут целый лабиринт из труб и проводов. Даже если бы здесь горел свет, и то было бы трудно увидеть, где они. Вот если бы у нас была двенадцатифутовая лестница, мы бы...
Он не договорил и двинулся вперед, вытянув вперед руки, чтобы не наткнуться на какой-нибудь острый выступ или проходящую низко трубу, прислушиваясь к звукам.
— Надо спешить! — понукал его Крис. — Он убьет Транга, если мы не вмешаемся.
— Или Транг убьет его.

* * *

— Это ничего, что ты больше не любишь его, — сказала Морфея. — Я буду его любить за нас двоих.
Сутан стояла в дверях комнаты в конце холла.
— Кажется, я так и не научилась любить его. — Несколько торшеров, стоящих в комнате, заливали светом пол, но лицо Морфеи не было достаточно ярко освещено, и Сутан вглядывалась в него, будто перед ней было существо, которое давно считалось вымершим. — Вот чего я не могу понять, так это как можно продолжать любить его, зная о нем то, что знаешь ты?
Морфея улыбнулась улыбкой, которую люди, не знающие ее, могли бы назвать льстивой. Напротив, эта улыбка отражала внутренний покой ее души.
— В отличие от тебя, — сказала она, — я принимаю человека со всеми его слабостями и недостатками. Если жизнь и научила меня чему-нибудь, то это не искать в жизни совершенства, но исправлять наши собственные погрешности.
Даже не обдумывая это специально. Сутан выбрала именно эту позицию в комнате, откуда она могла издали изучать свою новую подружку и в то же время видеть сквозь открытую дверь весь холл. Но и здесь она была только в относительной безопасности. Ей хотелось выпить, но никакого спиртного в поле зрения не было, и ей не хотелось выказывать свою слабость, попросив Морфею принести ей чего-нибудь покрепче.
— Это, если я не ошибаюсь, бордель, — сказала Сутан. — Что ты здесь делаешь?
— Я знаю, кто я такая, — сказала вместо ответа Морфея, двигаясь через освещенный круг на полу, как призрак через залитую лунным светом лесную лужайку. — Но для меня очень важно, какой меня видишь ты. — В ее голосе не было ни тени раздражения.
— Почему? — Реплики Сутан в этом диалоге произносились на повышенных тонах.
— Мне кажется, это естественно, — ответила Морфея. — Ты его дочь.
— Чудно, но я совершенно не чувствую себя его дочерью.
— Ну, это трагедия для всех нас.
—