Но не от его слов, как Мун сначала было подумал. Его внимание переключилось на открытую дверь.
На пороге стояла Ма Варада, в руке ее — беретта, как и у Волшебника.
— Опусти пистолет, — сказала она, — или я тебя убью.
— М. Логрази?
— Он был глуп и неповоротлив, — объяснила Ма Варада. — Я сначала вышибла из него дух, а потом открыла ему рот и пустила пулю в его куриные мозги через мягкое небо, как ты меня сам учил.
Волшебник кивнул.
— Ма Варада?
— Да?
Он выстрелил не только не целясь, но даже, вроде, не поворачивая дула в ее направлении. Глаза Ма Варады широко открылись и она опрокинулась назад, ударившись головой о противоположную стену коридора. Кровавая роза расцвела у нее на груди, напротив того места, где только что билось ее сердце.
— Вот так-то! — прокомментировал Волшебник.
Мун уже начал атакующее движение. Должно быть, Волшебник заметил это краем глаза, потому что он тоже попытался повернуться к нему. Но не успел. Закусив губу, превозмогая боль в собственном боку, Мун пнул Волшебника ногой в пах и, когда тот упал на колени, корчась от боли, сильно ударил ребром ладони по шее, полностью нарушив функции нервного узла, расположенного там. Волшебник тяжело плюхнулся на бок, временно обездвиженный.
Мун подхватил его беретту, перевернул обмякшее тело Волшебника на спину и загнал ствол пистолета прямо в разинутый рот, на всю длину ствола. Оставалось только нажать на курок.
Как часто он думал об этом моменте, можно сказать, даже мечтал о нем. И в его мечтах всегда фигурировал и Терри, всю жизнь балансировавший между силами добра и зла, между Хануманом и Раваной. Сейчас он, Мун, мог восстановить пошатнувшееся равновесие, нажав курок. Но после его короткой остановки в Сикайне он почувствовал, что не в силах принять на себя такое решение. Это дело богов, а не людей, — уравновешивать чашки весов.
Вернее, он мог помочь чашкам уравновеситься только мысленно, да еще через добрые дела, которые совершит. Но не убийством злодея. Убийства Мун уже был не в состоянии совершить. Будда был прав. Нет такой вещи, как душа человека, если понимать ее как нечто станичное, постоянное. Если она и существует, то только в вечном изменении. Так учили Муна в монастырской школе в Сикайне, и так он чувствовал сейчас с необычайной ясностью.
Новый Мун поднялся из пепла старого. У него не было желания убивать. Более того, он не видел в этом необходимости.
Его рука, сжимающая рукоятку беретты, разжалась. Он встал, а она так и осталась вытарчивать из разинутого рта Волшебника, как странная металлическая руна или стигмата.
Он вышел в коридор и остановился у обрызганной кровью стены, склонился над Ма Варадой, чтобы удостовериться, действительно ли она мертва, как о том говорил ему его инстинкт. Его пальцы притронулись к ее щеке, к ее губам, к ее векам. Ресницы ее были мокры от слез.
Вспомнив, как она висела вверх ногами на кресте в лагере Генерала Киу, он задумался на мгновение о качестве ее жизни, о природе ее воскрешения. Затем он быстро вернулся в комнату, заглянул в чемодан, пытаясь разгадать, куда Волшебник собирается ехать. Посмотрел на билеты, кивнул головой своим мыслям. Какие здесь могли быть сомнения? Внимательно оглядел весь дом, ища следов Леса Мечей. Ничего не нашел. Возвратившись к чемодану, опять посмотрел на билеты. А через мгновение он уже ничего не видел в этой комнате.
Он слышал пение молитв, звоны медных гонгов, сзывающих на молитву. И он тоже решил помолиться. Но за себя или за Волшебника он молился, — этого Мун не знал.

* * *

Диана открыла глаза и ее взору открылась смерть. Значит, вот она какая, притаившаяся у твоего изголовья, когда приходит кончина и вечность готова поглотить тебя? Она молилась Богу, чтобы он отвратил смерть, и Бог услышал ее молитву.
Она сделала мучительный вдох, от которого все ее тело содрогнулось, и поняла, что живет. Она попыталась пошевелиться и вскрикнула. Боль буквально ослепила ее. Она слышала, как колотится ее сердце, как легкие сжимаются и разжимаются с такими хрипами, словно нагнетают в организм не воздух, а рок-н-рольные ритмы.
Она взглянула на свое тело и вокруг него. Везде было столько крови, что она чуть было опять не потеряла сознание, но поборола слабость: если она сейчас уснет, то, возможно, не проснется никогда.
Сознание прояснилось и она попыталась думать логически: