дороге заглядывая в темные окна припаркованных машин. Ни одной живой души. Время от времени он смотрел также на окна домов, которые проходил, — не шелохнется ни занавеска, не мелькнет ли в окне силуэт лица, не блеснет ли ствол пистолета. И все это время он краем глаза следил за дорогой, не появится ли на ней черный «БМВ», но тот так и не появился.
Крис вернулся к Мильо с Морфеей.
— Вы правы, — сказал он. — Мне не удалось обнаружить никого, кто бы следил за вашим домом. — Удивительное дело: вместо того, чтобы успокоить его, эта прогулка, наоборот, насторожила Криса. Почему они не оставили никого следить за домом? Что-то здесь неладно. Но что?
Мильо пошел уже было через улицу, но Крис удержал его.
— Ради Бога, подождите, — прошептал он. — Они ведь могут дожидаться вас в вашей квартире.
Мильо бросил на него мрачный взгляд.
— Если дожидаются, я об этом немедленно узнаю. — Потом в его взгляде промелькнуло любопытство. — Вы уже один раз спасли меня, и теперь все опекаете. С чего бы это?
— Я люблю вашу дочь. И всегда любил.
Мильо помедлил немного, потом кивнул.
— Я вам верю. Но, с сожалением должен вам сообщить, что мы с дочерью уже давно не составляем одну семью. Без сомнения, она меня уже давно считает мертвым, и, поверьте мне, лучше, если она останется при этом убеждении.
— Она имеет право знать все про вас.
На лице Мильо появилась печальная улыбка.
— Мой дорогой юноша, я знаю, что вы действуете с лучшими намерениями. Но если она узнает все про меня, она от всего сердца меня проклянет.
— Не верю. Вы — ее отец. Что вы могли сделать такого, чтобы она отказалась вас видеть? Чтобы не могла простить?
Стоя сейчас частично в тени, частично на свету, Мильо казался точь-в-точь таким, каким был в ту летнюю ночь 1969 года на своей вилле в Мугенах. Густая тень, как грим, разгладила морщины, которые наложило время на его лицо. Увидев в нем прежнего Мильо, Крис вспомнил о его необыкновенной целеустремленности.
— Моя дочь, как вы сами, без сомнения, знаете, буддистка. Будучи таковой, ока с отвращением относится к убийцам. А мне приходилось совершать и преднамеренные убийства и во гневе. Вы думаете, она может такое простить?
— Ей тоже приходилось убивать, — возразил Крис. — Ее двоюродный брат Мун сам учил ее делать это грамотно. Спасая его жизнь, она пролила кровь. И сознание этого греха сжигает ее душу изнутри.
— Бедное дитя! — Он покачал головой. — И вы думаете, это что-нибудь меняет? О нет. Даже если бы она могла простить меня, я бы сам себя не простил. И нет такого искупления, которое могло бы снять с моей души грех пролитой крови. Так что у меня нет выбора, кроме как следовать по тропе, на которую однажды встал.
— Вы не правы. Всегда есть выбор.
Мильо покачал головой.
— Мой дорогой юноша, вы ничего не знаете. Это из-за меня убили вашего брата. У него была третья и последняя часть Леса Мечей. Вы знаете, что это такое?
— Сутан мне рассказывала.
— Наверно, о его мистических свойствах? — проворчал Мильо. — Но не в них суть. Мало кому приходило в голову, что меч можно использовать практически. С его помощью можно объединить всех опиумных баронов Золотого Треугольника под знаменами одного человека. Вы представляете себе, какая угроза таится в этом?
— Этот человек получит власть и богатство, — ответил Крис. — Все мы к этому стремимся, мосье Вогез.
— Нет! — выкрикнул Мильо. — Не распространяйте это на меня. Вы никогда не понимали меня и мои мотивы, возможно, будучи введенным в заблуждение моей дочерью, которая этого точно не понимала, Я только хотел свободы для камбоджийского народа, чтобы он сбросил с себя оковы колониальной системы, навязанной ему моими и вашими соотечественниками.
— И вы не придумали ничего лучшего, как радикализовать интеллигенцию и вручить ей оружие.
— У меня не было выбора! Неужели вы этого не понимаете? Система пустила слишком глубокие корни. Только оружие могло помочь. Зараза колониализма проникла слишком глубоко в людей, стоящих там у власти, чтобы можно было предложить какую-либо разумную альтернативу оружию.
— Но результат вашей деятельности, мосье Вогез, был сродни геноциду. Вы спустили с цели Пол Пота. Сколько ни в чем ни повинных камбоджийцев бессмысленно умертвили из-за вас, вы знаете?
Мильо вздрогнул, и Морфея обняла его за плечи.
— Каждую ночь, — сказал он, — они мне снятся... и их