подружкой в его играх и хранительницей его секретов. Дядя Руди и тетя Кончетта жили неподалеку, и братья с семьями постоянно ходили в гости друг к другу. А по воскресеньям вся семья собиралась в большом старом доме на северной оконечности Лонг-Айленда, куда перебрались дедушка и бабушка после того, как закрыли свою булочную на Кони-Айленде. Сестры Эндрю научились общаться между собой на языке глухонемых, но Эндрю не обижался — у него была Ида.
Темноволосая, темноглазая Ида, больше похожая на отца, чем на мать, с носом, который через много лет Эндрю увидел на портретах кисти художников позднего Ренессанса. В то время Эндрю еще был хрупким белокурым мальчиком — его волосы не темнели лет до двенадцати-тринадцати, — но дядя Руди вечно говорил при виде маленьких кузенов: «Ни кожи, ни рожи», а потом неизменно добавлял: «Но до чего похожи», хотя внешне они сильно отличались. Со временем Эндрю понял: он имел в виду их духовную близость.
С годами их пути разошлись.
Пока он мчался сквозь ночь в больницу, где Ида с нетерпением ждала его, ему припомнился случай, когда она разбила ему голову, — им обоим исполнилось по шесть лет, и он за что-то ее дразнил. Она размахнулась своей маленькой красной сумочкой и так хрястнула его по затылку, что у него из ранки пошла кровь.
Она плакала сильнее, чем он.
«До чего похожи...»
Она часто смеялась над его большими ушами.
Он дразнил ее за длинный нос.
«Ну и клюв! Это нос или насос?»
Она звала его Микки Маус.
Он звал ее Пиноккио.
Он любил ее всем сердцем.
Внезапно он разрыдался и не сразу сообразил, плачет ли он по бедному дяде Руди или по тем замечательным воскресным дням, когда носился в дедушкином доме вместе со своей кузиной Идой.
В четверг утром передняя полоса газеты «Дейли ньюс» выпалила, задыхаясь:
БОСС
МАФИИ
ОТПРАВИЛСЯ
К ПРАОТЦАМ
«Пост», раздираемая внутренними проблемами, предложила своим читателям не менее красноречивый заголовок:
КРЕСТНЫЙ ОТЕЦ НА СМЕРТНОМ ОДРЕ
Заголовки бросились в глаза Саре, когда она покупала «Таймс» в газетном киоске на платформе подземки. По дороге она пробежала глазами по заметке, в которой сообщалось о смерти какого-то крупного мафиозо, выжившего в сотнях бандитских разборок только для того, чтобы умереть от банального сердечного приступа.
«Так ему и надо», — подумала она и перевернула страницу.
Выйдя на станции у Шестидесятой улицы, она направилась к телефонной будке и набрала номер телефона Эндрю. Стоя на горке снега, она выслушала записанное таким знакомым голосом сообщение, что контора закрыта до четверга. Дождавшись гудка, Сара сказала:
— Привет, это я. Надеюсь, у тебя все в порядке?
Затем быстро достала из сумочки мелочь и позвонила ему в Грейт-Нек. Там телефон вообще не отвечал.
Выпавший в конце прошлой недели снег стал таять. Ярко светило солнце. Завтра — День Святого Патрика, и в субботу наступит весна. Но она не могла думать ни о чем, кроме того, что на этой неделе не увидится с Эндрю.
Барни Левин позвонил им вечером того же дня, когда Сара готовила еду.
— С Днем Святого Патрика, — сказал он. — Вы ходили на парад?
— Нет, — ответила она. — А ты?
— Я всегда хожу, — похвалился он. — В колонне «голубых», — добавил он со смешком. — У тебя есть свободная минутка?
— Если тебе нужен Майкл, то он еще не пришел.
— Нет, мне нужна ты. У меня здесь пара чеков, выписанных на имя некой Марии Санчес. Каждый на сумму ровно в сто долларов, от...
— Да, это наша уборщица. Она приходит к нам дважды в неделю. Я плачу ей по полтиннику в день.
— С каких пор?
— Уже несколько недель. А в чем дело?
— Ты не делала никаких вычетов?
— Нет. А зачем?
— Она незаконный эмигрант?
— Понятия не имею.
— Тогда не вздумай ее спрашивать. Плати ей с сегодняшнего дня наличными и забудь о нашем разговоре.
— А это не противозаконно?
— Что именно — противозаконно?
— Не валяй дурака, Барни. Майкл работает в прокуратуре. Я не имею права делать ничего, что шло бы вразрез с законами.
— Тогда начни вычитать из ее зарплаты федеральный и городской налоги, плюс налог штата, плюс подоходный. И убедись, что она имеет страховку на случай безработицы и на случай нетрудоспособности тоже. Или уволь ее. Других вариантов у тебя нет.
— Спасибо. Я так рада, что ты позвонил.
— А кто просил тебя выходить за сотрудника прокуратуры?
— Послушай, Барни, раз уж ты позвонил...
—