он отыскал нужный поворот, проехал мимо дизельной заправочной станции и вскоре оказался на залитой солнцем улочке, по обеим сторонам которой тянулись хилые деревца и чистенькие белые домишки. В конце улицы виднелся незастроенный участок, обнесенный забором с пропущенной поверху колючей проволокой. За забором высилась груда ржавых и битых машин. Вокруг не было ни души. Эндрю подъехал к забору и выключил двигатель. На улице царила тишина, нарушаемая только гулом машин, доносившимся с шоссе. Наконец он повернулся к ней.
— На тебе есть «жучки»? — спросил он.
— Нет.
Она до сих пор не сняла темные очки. Он не мог видеть ее глаз.
— Сними очки, — приказал он.
Она повиновалась. Открыла сумочку и положила очки в футляр.
— Посмотри на меня, — приказал он.
Она повернулась к нему.
— Ответь еще раз. На тебе есть «жучки»?
— Нет, Эндрю.
— Расстегни блузку.
Она без колебаний расстегнула пуговицы на блузке. Он засунул руку ей за лифчик, провел пальцами вокруг грудей, ощупал живот, бока, ягодицы, бедра и лобок. Это были не те руки, что еще недавно ласкали ее.
— Вынь все из сумочки.
Она завороженно, как кролик на удава, уставилась на него, затем подняла сумочку и высыпала все ее содержимое. Пока он копался в женских мелочах, разбросанных по сиденьям, Сара застегнула блузку. Футляр с темными очками, кошелек, связка ключей, пачка жевательной резинки, губная помада, расческа, книжка в бумажной обложке, несколько монет. Он перелистал книжку, чтобы убедиться, что внутри ничего не спрятано. Затем вывернул наизнанку саму сумочку, встряхнул ее, провел рукой по швам. Ему не удалось найти ничего, что хоть отдаленно напоминало бы записывающее устройство.
— Ну хорошо, — произнес он наконец, отвернулся от нее и завел машину.
На ходу Сара принялась складывать свои вещи в сумочку — одну за одной, медленно, аккуратно, сердито. Когда они снова выбрались на шоссе, она сказала:
— Что ж, очень милый маленький обыск.
— Какого черта, — взорвался он. — По-моему, это твой муж работает в прокуратуре, а не мой!
— Ну теперь-то ты удовлетворен?
— Да.
— Убедился, что на мне нет «жучков»?
— Да.
— И что я здесь только потому, что я хотела быть здесь?
— Да.
— Тогда сбавь скорость. Я не желаю погибнуть в автокатастрофе.
Он бросил быстрый взгляд в зеркало заднего вида, кивнул и убрал ногу с педали газа.
— Я и не знал, что еду так быстро.
— Ты едешь как псих.
На протяжении минут десяти — пятнадцати они не обменялись ни единым словом. Наконец он нарушил молчание:
— Он знает, что ты сегодня встречаешься со мной?
— Да. Он хочет, чтобы наши отношения продолжались. Пока он не получит все, что ему нужно.
— Как много он уже знает?
— Не могу сказать точно.
— Что ты имела в виду, когда говорила, что у тебя нет выбора?
— Моя дочь...
— Какое она имеет от...
— Он грозится отнять ее у меня.
— Он в состоянии так поступить?
— Возможно. Я больше не могу сказать, что знаю его. У него есть видеопленка, на которой заснято, как я захожу к тебе, у него есть...
— Видеопленка! Господи, что еще у них...
— Они следили за дверью на Мотт-стрит, — пояснила она. — И снимали всех, кто туда заходил.
Похоже, она говорит правду. Записывающего устройства на ней нет. Она рассказывает чистую правду.
— Он показал мне пленку, — продолжала она. — И у него есть записи всего, что мы с тобой говорили друг другу. Он дал мне их прослушать.
— А еще?
— Кто еще их слышал? Наверное, люди, с которыми он...
— Нет, какие еще записи у него есть?
— Не знаю. Он ждет, пока наберется на пожизненное заключение. Понимаешь?
— Понимаю.
— И он пригрозил, что если я не сделаю то, что он хочет, то он использует пленки как свидетельство на бракоразводном процессе.
Эндрю кивнул.
Несколько минут он молчал. Потом заговорил снова:
— Они требуют, чтобы я приказал тебя убить. Они знают о твоем муже и думают, что ты могла...
— Но как они узнали?
— Обратились к детективу.
— Наняли частного детек...
— Нет, им помог обыкновенный нью-йоркский коп. Наш человек. Тогда они уже знали о нас с тобой. Откуда — не пойму.
— Билли, — догадалась она сразу же.
— Возможно, — кивнул он. — Они думают, что ты осведомительница. Стукачка. А осведомителей принято примерно наказывать. Чтобы другим неповадно было.
— Осведомителей принято убивать, вот что ты хочешь сказать?
— Да, — подтвердил он. — Осведомителей